Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

Страх? Чей это страх? Почему он сейчас? Ведь время скорби…

Родя замер у порога, смиряя свое тяжелое дыхание. Мальчик бежал слишком быстро, летел вперед с той скоростью, на которую способен только легкокрылый сокол. Это могло значить лишь одно: случилось что-то ужасное.

— Матушка! Чудовище напало на нас! Огромное и черное, словно клуб дыма! Оно уничтожает все! Все чего коснется. В пыль! В пепел! И стонет и воет так, что уши закладывает. Матушка, оно ищет чего-то. Сначала металось по Толмани, разорило уйму домов. Потом кинулось в наш сад. Потом долго ревело на площади и теперь идет сюда. Матушка, что делать? Срочно бегите вон! Матушка… что с папой?

Крики сына, осознавшего потерю отца, хлестнули ей в спину. Как была — в ночной сорочке, с распущенными волосами — она уже шагала через двор навстречу неведомой и невиданной силе. Она не почувствовала пальцев, вцепившихся в ее запястья, не услышала дрожащих от страха, рыдающих голосов Ниявы и Родима, что догнали мать и старались удержать ее от самоубийственного, по их мнению, поступка. В конце концов Змея доковыляла до ворот и замерла, разглядывая то существо, что стояло по ту сторону тына, будто уперевшись лбом в барьер. Толстые резные колонны из кедра — плод кропотливого труда Даримира — чуть слышно гудели во внезапно наступившей тишине. Змея повела плечами, и дети, разжав объятия, откатились назад. Выше по дороге послышался конский топот, возбужденные голоса людей, визг и ржание испуганных лошадей, но и они умолкли, попрятавшись кто куда от жуткого монстра.

Чудовище и вправду было ужасно. Бесформенная темная масса клубилась и источала смрадный запах горелой плоти. Иногда из этого сгустка появлялась пара когтистых лап, но любая форма, которую обретало существо, была недолговечна и распадалась на частицы, что снова втягивались в движение и пульсацию, связанную не то с ритмом дыхания, не то с биением сердца. Змея стояла перед ним, невозмутимая и спокойная, внимательно рассматривая незваного гостя. Потом сделала резкий шаг навстречу, переступив невидимую границу. Ниява вскрикнула и уткнулась лицом в плечо Сокола. Чудовище прянуло назад, расплывшись в разные стороны, на миг обнажило угольно-черный лик с огромными бельмами глаз, полных муки и отчаяния. Змей же увидел слепящий сгусток белого света, внутри которого корчилось изломанное существо, вывернутое наизнанку безудержной, распирающей его силой. Олга узнала нелюдя и сделала еще шаг.

Что произошло с тобой, несчастный изгой? Почто сорвал все печати?

Шипящая, словно горящая смола, масса нависла над маленькой женской фигуркой, готовая вот-вот поглотить ее.

— Välkommen, Helg, son till Ingrid. Vad söker här, typ av förrädare?56

Ком сжался, как от сильного удара, потом припал к земле, начал стлаться вдоль дороги, взметая тучи пыли, медленно и будто с большим трудом вылепляя форму невиданного крылатого существа. Лицо вновь возникло из вытянутого отростка прямо перед самым носом Змеи, на этот раз слепое и искаженное страшной гримасой.

— Помоги мне, умоляю…

Звук был подобен треску прогорающих поленьев. Еще несколько мгновений, и форма стала терять четкость линий, лицо перекосило уж совсем отвратительной гримасой, и в эту самую секунду Змея погрузила руки в кипящее марево, ухватив страховидло за хребет. Монстр взвыл и заметался, как птица, пойманная за ноги: то пластался и бил Змею огромными своими крыльями, оставляя на теле ожоги, то свертывался в клубок, и Олга исчезала внутри смертельного кокона, но не надолго — существо не могло поглотить то, что было больше его по силе и единой с ним природы. При этом вся эта масса завывала, кричала, визжала, шипела, рычала так, что сосны да березы ластились к земле, а люди валились с ног. Внезапно буйство прекратилось, раскалившийся докрасна кокон стал остывать и осыпаться на дорогу белыми хлопьями пепла, потом с легким хлопком развалился на части, обнажив нагого, тощего и израненного мужчину, судорожно вцепившегося в запястья Олги, что держала несчастного за шею. Змея безотрывно смотрела в широко раскрытые алые зенки, покуда и этот огонь не погас, сменившись привычной бездонной чернотой лисьих глаз. Нелюдь разжал пальцы и безвольно обвис на Олгиных руках, которая тут же бережно опустила Лиса на землю и сама присела рядом, уложив кудлатую голову на колени.

— Tack, Helga…57— и нелюдь, устало опустив веки, потерял сознание.

* * *

— Ольга Тихомировна, — я чуть слышно окликаю ее. — Олга, ты меня слышишь?

Усмешка скользит по ее губам, но глаза все так же не видят реальности.