Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

Баня у Рыжего была на удивление хороша, с сенцами, где можно было скинуть вещи и отдохнуть от пара, потягивая квас. Олга сняла сапоги и, поставив их рядом со входной дверью, ступила на тщательно выскобленный пол. Замочив грязную одежду в жбане, она вошла в мыльню и юркнула на горячий полок, поближе к печи. Свеча на подоконнике, спрятанная от воды под железный колпак, изредка потрескивала, плюясь искрами. Два сверчка переливчато стрекотали, пытаясь перепеть один другого. Олга уткнулась лбом в раскрытые ладони, стараясь полностью расслабить тело. Каждый раз сделать это становилось все труднее, что вызывало немалое беспокойство. Скрипнула дверь. Вошел Лис, повозился в углу рядом с бадейкой, замачивая еловые веники, уселся на соседний полок, подобрав под себя одну ногу, и облокотился на стену, устало откинув голову и закрыв глаза. Змея повернулась лицом в сторону Учителя и сквозь приспущенные ресницы принялась лениво изучать его. Свеча хорошо освещала мерно вздымающуюся грудь нелюдя и руки, сложенные на разведенных коленях. Его запрокинутое лицо с чуть приоткрытым в глубоком дыхании ртом, оставалось в тени. Вот от жара бледная кожа начала краснеть, покрываясь мелким бисером испарины. Только в нескольких местах старые шрамы не меняли свой цвет, оставаясь белыми – на шее, запястьях и щиколотках, как будто, нелюдя долгое время держали закованным в кандалы. Что ж, все возможно. Все-таки, он больше похож на птицу, чем на лиса. На мелкую пакостную пичугу. Нет, не так. На обтрепанного злого ворона. Такой же черный, и все время препротивно каркает.

Ворон – воронок,

Сядет на шесток,

Склюет наше горе,

Да выбросит в море.

Слова давно забытой песни сами собой всплыли в памяти, навеянные трескотней обрадованных теплу сверчков. Лис встрепенулся, как будто услышал чужие мысли, и мутным от жара взглядом скользнул по обнаженному телу Змеи. Ловко соскочив на пол, он вынул из бадьи набрякшие водой еловые ветки, связанные грубой нитью, встряхнул и принялся за дело. Парил Рыжий отменно. Олга переворачивалась, повинуясь его указаниям, и думала о шрамах на красивом Лисьем теле, заметных лишь в такой вот жаре. Все возможно: и кандалы, и каторга, и рабство – все. Но ведь если спросить, так ведь и не скажет ничего. Буркнет что-нибудь расплывчатое, да и прогонит дрова рубить. Так было и с последним, третьим, вопросом, выигранным Змеею на трассе.

– Скажи твой дух запечатан или… или нет?

– Конечно, причем целых два раза.

И замолчал, предоставив Олге возможность самой делать выводы. И она делала, причем весьма неоптимистичные.

Если Лис и сумасшедший, то не потому, что Печать отсутствовала. Скорее всего, он некогда самолично повредил или вовсе сломал ее, тогда же и тронулся умом. Духа заперли вторично, а трещина в мозгу так и осталась. Возможно, поэтому он такой неуравновешенный. А может, он не простой дух, сорвавший затвор Печати? Возможно, он что-то иное, как и сама Змея.

Да, возможно… все возможно.

Лис, убрав со лба мокрую прядь черных волос, бросил веники обратно в бадейку. Олга ужом проскользнула в дверь, и, прыгнув голышом за порог в объятия морозной зимней ночи, нырнула в ближайший сугроб. На мгновение перехватило дыхание, и холодный липкий ком, застрявший в горле, вырвался наружу залихватским “ух!”. Она вскочила и, обжигая пятки о колючий снег, бросилась обратно в тепло. У самого крыльца ее вдруг остановила ледяная волна, окатившая дрожащее тело с ног до головы. Олга завизжала, прикрыв ослепшие на миг глаза от брызг ледяного огня. Уши заложило и стало больно дышать. Но все это лишь на миг. И вот она снова ощущает окружающую действительность – вот Лис, размахивающий пустым ведром, а вот – смех Рыжего. Олга зло глянула в его сторону. “Что-то ты часто ржешь, мерин!” И, проходя мимо, легким тычком и четкой подсечкой отправила хохочущего нелюдя лицом в сугроб. Ох, и ловко же она сработала, даже Учитель не успел среагировать. Хотя, наверное, и успел, только здесь вам не утоптанный плац и падать, кроме как в сугроб, больше некуда. Еще бы веником хлестануть по голым ягодицам для острастки. Змея задержалась на крыльце, наблюдая, как Лис, размахивая ведром и выплевывая снег, выбирается из сугроба, шипя от злости, как дикая кошка в клетке. Ждать его она не стала и юркнула обратно на полок, где и замерла, давясь смехом в холодные ладони.

Скрипнула дверь. Лис снова стряхнул веники, и звук проливного дождя на миг наполнил мыльню.

– Хорошая подсечка, хвалю.

По голосу Олга поняла, что Рыжий не злится и ответную шутку оценил. Поняла и сразу обнаглела.

– Так ведь каков скот, таков и приплод.

Ай, зря я это сказала, идиотка!

– А вот дерзить мне не следует, – тихо произнес Лис, и девушка сразу представила себе лицо – две узкие злые черточки глаз и крепко сжатые губы.