Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник

Венецианцы!

Вы желаете знать, кто умертвил Сильвио? Это я! Два раза вонзил я кинжал ему в сердце и бросил его тело в море. Дож обещает десять тысяч цехинов тому, кто откроет убийцу Сильвио. А я обещаю двадцать тысяч тому, кто будет настолько хитер, чтобы поймать его. Привет!

Глава шестая ОТКРЫТИЕ

Невозможно описать, какое действие произвела в Венеции новая дерзость Абеллино. Не было еще видано, чтоб с такой наглостью насмехались над могуществом дожа и над стражей. Но хотя ночные караулы удвоили, обыскали каждый уголок и во всей Венеции не осталось ни одного честного жителя, который не старался бы поймать разбойника, — его нигде не находили.

В церквах раздавались молитвы священников о небесной каре этому злодею. Одно имя Абеллино приводило женщин в ужас. Они трепетали, вспоминая приключение Розамунды. Старухи утверждали, будто Абеллино заключил союз со злым духом, который позволяет ему так долго испытывать терпение венецианцев и так глумиться над их справедливым негодованием. Кардинал и заговорщики, гордясь таким сообщником, не сомневались в успехе. Семейство Сильвио в отчаянии проклинало чудовище-убийцу. Дож с преданными людьми разделял горе родственников и клялся употребить все усилия, чтобы найти убежище Абеллино и предать негодяя примерной казни.

Однажды вечером, сидя в своем саду, Андреа Гритти задумался и проговорил вслух:

— Надобно признаться, этот Абеллино человек удивительный. Если б он командовал армией, то победил бы весь свет. Желал бы я увидеть его.

— Он перед тобой! — произнес радом жуткий незнакомый голос, и дожа ударили по плечу. Андреа вздрогнул. Подле, завернувшись в черный плащ, стоял очень высокий человек. Лицо его было столь мерзко, столь отвратительно, что казалось, природа не производила доселе ничего подобного.

— Кто ты? — спросил дож.

— Ты гладишь на меня и спрашиваешь? Я Абеллино, друг Сильвио, верный слуга Республики.

Андреа, никогда не знавший страха в сражениях, утратил дар слова и воззрился на убийцу, который спокойно стоял пред ним.

— Абеллино, — вымолвил наконец дож, стараясь прийти в себя, — ты ужасен!.. Облик твой отвратителен!

— Ты считаешь меня ужасным — тем лучше; я рад. Отвратителен — может быть; наружность моя обещает мало хорошего. Послушай меня, Андреа. Мы с тобой равны, в Венеции нет никого выше нас. Мы величайшие в ней люди — каждый в своем звании.

Дож не мог не улыбнуться такой вольности.

— Нет-нет, — продолжал Абеллино, — оставь эту улыбку презрения. Не почитай себя униженным, когда я, разбойник, сравниваю тебя с собою. Мне, право, кажется, я не слишком себя превозношу, равняя с человеком, который сейчас в моей власти — и который, значит, ниже меня.

Дож встал с намерением удалиться.

— Постой, — заслонил ему дорогу Абеллино. — Редко случай сводит таких, как мы. Да, мне надо еще кое-что тебе сказать.

— Абеллино, — молвил Андреа со всей степенностью дожа, — природа одарила тебя великими талантами; зачем ты употребляешь их на такое ненавистное дело? Даю верное слово простить тебя и быть твоим покровителем, если скажешь мне, кто подкупил тебя убить Сильвио, и перестанешь разбойничать. Поступай на службу Республике — или, по крайней мере, удались из ее пределов.

— Ого! — прервал Абеллино. — Ты говоришь о прощении и покровительстве! Давно уже мне неведомы эти слова. Абеллино сам себе покровитель; а что до прощения — смертные не могут очистить меня от моих злодейств. Придет день, когда обнаружатся все людские поступки, — и тогда только будут судить о деяниях Абеллино. А пока они сокрыты. Явится и имя того, кто подговорил меня убить Сильвио, но теперь еще не время. Ты хочешь, чтобы я покинул Венецию. Зачем мне это? Неужели я страшусь наказания? Нет! Абеллино не боится Венеции. Ты хочешь, чтоб я оставил свое занятие! Может быть, с некоторым условием я на это и соглашусь.

— С каким условием? — немедля спросил дож. — За какую сумму ты покинешь Республику?

— И ты мог подумать, что Абеллино ценит себя столь низко? Нет, Андреа! Я прошу у тебя то, что дороже всех твоих сокровищ. Я люблю Розамунду. Отдай мне ее.

— Как дерзаешь ты, чудовище?!

— Не торопись! Согласен ли ты на мое предложение?

— Назначь сам сумму, которую требуешь, чтобы освободить Венецию от твоего присутствия. Будь это хоть миллион цехинов, все равно Республика останется в выигрыше.

— Миллион цехинов, не так-то много! Знаешь ли ты, Андреа, что я получу половину того, если убью Канари и Дондоли? Отдай мне Розамунду — и я их не трону.

— Боже! И громы твои спят! И гнев твой не поразит такого злодея!

— Итак, ты отказываешь! Тогда слушай: в двадцать четыре часа Канари и Дондоли последуют за Сильвио. Поверь Абеллино. Прощай!