Духовка Сильвии Плат

Молли выходит снова и снова в зелёных, розовых и голубых платьях, но ей ничего не нравится, а ведь магазин не резиновый, и вскоре тут не останется вещей, которые бы она ни померила.

– Допустим, ты права, – спокойно заключаю я, из-за чего ты укоризненно смотришь на меня, – но если ты хочешь добиться изменений, то надо, чтобы к тебе прислушивались в совете, а это значит найти союзников.

– Это вряд ли, – хмыкаешь ты, качая головой. – Они слишком ограничены средневековыми правилами Корка. К тому же зациклены на Реднере, а он меня ненавидит.

– Я не думаю, что он тебя ненавидит.

Снова осуждающий взгляд твоих прекрасных (на этот раз жёлто-серо-зелёных) глаз.

– Мне казалось, что если я покажу им свои знания, то это впечатлит их, заставит прислушиваться к моему мнению, брать в расчёт мои аргументы, которые, к слову, не лишены логики, – объясняешь ты, будто пытаясь защититься и одновременно оправдаться, – но, как бы ни тяжело мне было это признать, я ошиблась.

Я снисходительно смотрю на тебя.

– И что теперь? Сдашься?

– Нет. Приступлю к плану «Б».

– У нас есть план «Б»?

– У меня есть план «Б».

– Фло! – зовёт Пупс, прерывая наш разговор.

На этот раз она выходит из примерочной в светло-жёлтом платье простого покроя, которое, по моему мнению, ей идёт.

– Очень красиво, Пупс, – говоришь ты, с улыбкой глядя на неё.

– Да… – отвечает она, видя свое отражение. – Сид?

– Не то чтобы я в этом много понимал… – начинаю я, но ты тут же кидаешь на меня укоризненный взгляд. – Здорово, я считаю, – тут же поправляюсь я.

Мы все сходимся на том, что это самый лучший вариант. Но платье вы так и не покупаете.

– Она знает, что мы не можем себе этого позволить, – объясняешь ты, пока Молли переодевается в примерочной.

– Тогда почему мы здесь?

– Ей нравится ходить по магазинам, всё мерить и щеголять перед зеркалами. Она потом рисует себя в этих платьях, но мы редко что-то покупаем. У нас не слишком много денег, тем более на новые вещи.

– Но Молли всего шесть. Она это понимает?

– Она понимает, – говоришь ты горестно, почти со слезами на глазах, – поверь мне, она понимает.

Вместе мы молча выходим из магазина. На душе у меня неприятно ноет. Я не говорю ничего почти всю дорогу в кафе. Кафе, кстати, называется «Пирожки», хотя пирожков там никогда не продавали.

Когда мы добираемся и усаживаемся за столиком у окна, ты даёшь Молли деньги и сразу же предупреждаешь, что на этой неделе мороженого больше не будет. Она идёт к витринам выбирать, как она говорит, самое вкусное, потому что сегодня только среда и надо продержаться до следующей недели.

Ваша по-детски глупая, но милая беседа меня забавляет. И в то же время у меня сжимается сердце от осознания того, насколько паршиво ваше материальное положение.

– Я чувствую себя неправильно, – говоришь ты, когда Молли уходит, – мы продержали тебя весь вечер в магазине, а ты даже не позволил мне купить тебе кофе.

– Я сам напросился, – отзываюсь я, понимая, что мне стало бы ещё хуже, если бы ты потратила на меня хоть цент.

– Зачем?

– Ты знаешь зачем.

Ты тяжело вздыхаешь

– Сид, ну почему ты такой упрямый? Я тебе уже говорила…

– Да-да, я помню что-то про ужасного человека.

– Ты ничего не знаешь, – начинаешь ты, – я сумасшедшая. Чем дальше от меня, тем лучше для тебя.

– Не ожидал, что ты начнешь использовать настолько избитые клише.

– Но это правда!

– А что, если мне нравятся сумасшедшие?

Ты отрицательно качаешь головой.

– Ты не знаешь, о чём говоришь.

– Так объясни мне.

– Я… – ты прикусываешь губу, словно коришь себя за то, что делишься со мной, – я устала.

– От меня?

– От себя. От жизни. От навязчивого желания копаться в старых воспоминаниях, безумных мыслях, несуществующих диалогах и несбыточных мечтах. Я задыхаюсь. Мне нужен отдых, потому что я катастрофически устала от компании самой себя.

– Это не делает тебя сумасшедшей.

– Это далеко не всё.

– Что ещё? Я хочу узнать больше.

– Я не могу рассказать тебе больше.

– Не можешь или не хочешь?

– Не хочу.

– Почему? – я ставлю локти на стол, чуть подаваясь вперёд.

– Этот город… я покину его рано или поздно. Лучше, конечно, рано. И я не хочу, чтобы ты или кто-то ещё держал меня тут.

– А я могу тебя удержать?

Ты переводишь взгляд на окно. И в этот момент ты становишься другой, не похожей на себя, такой, какой я и хотел увидеть тебя: человечной.

– Надеюсь, что нет.

– Но я тоже поступлю куда-нибудь и уеду, так что если вдруг ты захочешь меня увидеть, если такое вообще возможно, то тебе не нужно будет возвращаться в Корк.

– Я не думала об этом, – признаёшься ты.

Оказывается, это больно. В моей голове не укладывается, что когда-то мы не были знакомы. Но если раньше я мог спокойно жить, так как не знал тебя, то что будет со мной, когда закончится школа? Неужели после этого я тебя больше не увижу?

– Я понимаю, что не нужен тебе, но, к сожалению, ты нужна мне. И я не знаю, что с этим делать.

Ты смотришь на меня с жалостью. Это отвратительно. Я не хочу вызывать жалость. Мне нужна не жалость.