Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Иногда намъ попадается гипсовая фигура, которая поражаетъ насъ тмъ, что на пьедестал выгравированъ какой-то стихъ, фигура представляетъ собой женщину невыразимой красоты, американскую Венеру съ таліей не толще дтской шеи, а надпись говоритъ, что такой красоты можетъ достичь всякая женщина, которая купитъ и выпьетъ столько-то бутылокъ «Sarsaparilla Ayer'а». Гипсовая фигура рекламируетъ патентованное медицинское средство. Затмъ мы видимъ группу: женщина умываетъ довольно большого мальчика; надпись гласитъ, что всякій можетъ сдлаться такимъ блымъ, какъ этотъ мальчикъ, если будетъ употреблять такое-то мыло. Художественное произведеніе рекламируетъ мыльный заводъ Пэра въ Бруклин. Мы осуждаемъ эту профанацію искусства, можетъ-бытъ сожалемъ, что онъ такъ открыто служитъ рекламой, но затмъ вспоминаемъ, въ какой стран мы находимся, и одобрительно киваемъ головой этимъ гипсовымъ рекламамъ. Почему бы и нтъ? Он не безъ юмора, и часто остроумны. Само собой разумется, что он не имютъ художественной цны, что это только объявленіе, вывски предпринимателей. Но въ нихъ нтъ «лунной лирики», он вполн реальны, показываютъ человческое состояніе или дйствіе. А къ чему мн индецъ въ повседневной жизни? Индецъ даже не знаетъ, что существуетъ такой феноменъ, какъ мыло. Эти произведенія ради рекламы — первые опыты національнаго американскаго искусства; они соотвтствуютъ публицистик и, какъ таковые, составляютъ самое лучшее и оригинальное. Самая смлая задача художника заключается въ томъ, чтобы изобразить какого-нибудь доброкачественнаго покойнаго президента изъ тхъ временъ, когда носили короткія панталоны, или сдлать приблизительную копію Венеры Милосской. При этомъ о президент художникъ знаетъ только то, что единственнымъ его талантомъ была честность, а о Венер, что передъ ней преклоняется весь міръ, — она стоитъ на каждомъ окн, на каждой полк, въ дом всякаго обанкротившагося, возвышается надъ каждымъ піанино, каждый поэтъ воспваетъ ее. Венера — это самое высшее, что американская скульптура пытается воспроизвести, въ Париж она составляетъ почти весь Лувръ. Я не говорю о ея длинной ше, которая могла бы быть короче, не говорю о драпировкахъ, которыя составляютъ декорацію и которыя вмсто того, чтобы покрывать ея формы, скрываютъ ихъ. Я принимаю ее такъ, какъ она есть, какъ откровеніе. Я чувствую эстетическое наслажденіе, смотря на ея правильную почти безупречную красоту, но она ничего не говоритъ моей душ. Ею можно пользоваться, какъ закладкой для книги. Кажется, ни на одномъ рыбномъ базар не встртишь женщины, на лиц которой было бы меньше выраженія, чмъ у Венеры. Обыкновенно, когда человкъ стоитъ гд-нибудь, то онъ стоитъ для чего-нибудь, а не такъ зря; между тмъ Венера стоитъ на своемъ пьедестал безъ всякой видимой необходимости, она просто стоитъ на мст и только красива. Она недоступная, строгая чистота, если я дотронусь до нея, то я запятнаю ее. Я не люблю этой дамы, она лишаетъ меня иллюзіи и стремленія и даетъ мн лишь пустое эстетическое наслажденіе, которое не обогащаетъ меня. Одна или дв руки придали бы только цльность ея тлу, которое такъ мало выражаетъ. Съ нкоторымъ воображаемымъ «художественнымъ пониманіемъ» и аффектаціей можно, пожалуй, представить себ ея тло одушевленнымъ, а въ слдующій вкъ, когда люди будутъ еще боле впечатлительными, они, бытъ-можетъ, найдутъ пульсъ въ ея драпировкахъ.