Духовная

– За последние дни многое произошло, и я понимаю, что… последние события могли напугать вас. Но мне бы очень хотелось, чтобы в этом доме вы чувствовали себя в безопасности. Вы, как и я, согласились на этот брак под давлением обстоятельств, но даже если я не вызываю у вас доверия, вы должны знать, что все мы, и Александра Михайловна, и генерал желаем вам только добра.

– Я нисколько не сомневаюсь в добром расположении ко мне генерала и Александры Михайловны. Но к чему вы ведете?

– Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и я рассчитываю на вашу откровенность. Как именно вы узнали о духовной грамоте вашего отца? Почему ранее не связались с генералом или Петром?

Полина была разочарована:

– Вы считаете, что нам с вами не о чем более поговорить?

– Полина, прошу вас. Это очень важно. Ваша мать, она знала о содержании завещания?

– Нет. До недавнего времени никто не знал. В день похорон отца к нам явился стряпчий, но по желанию батюшки огласил лишь первую часть духовной, ту, по которой мать получала небольшое имение и триста душ. Вторая часть завещания, согласно воле отца, должна была быть озвучена в день моего совершеннолетия.

– И кто ее вам озвучил?

– Никто. Так как никто кроме Ивана Фроловича не знал о том, что я живу в монастыре. Я нашла текст завещания сама несколько месяцев назад в молитвеннике, оставленном мне отцом перед смертью, под корешком в переплете. Сама написала Белогородцеву, его имя было указанно в тексте, а уже он посоветовал мне обратиться к генералу.

– Николай, ваша очередь отвечать на вопросы. Пожалуйста, скажите, что случилось с Иваном Фроловичем, вы сказали, что сможете с ним увидеться. Он жив?

Николай рассказал ей о встрече с Бочкаревым в заброшенной деревне.

– Полина, а вы знали, что Бочкарев ваш единственный оставшийся в живых родственник? Если не ошибаюсь, он приходится вам двоюродным дядькой.

– Папа всегда называл его не иначе как братом, но я всегда думала, что это такая фигура речи. Фамилии то у них разные.

Они еще долго беседовали о Иване Фроловиче и о предприятиях в Златоусте. Возможно, в первый раз с момента их знакомства Полина почувствовала, что Николай разговаривает с ней на равных. Она совершенно искренне рассказала ему про знакомство с Сашей в доме ее матери, про побег из дома в монастырь и о том, как ей было сложно решиться написать генералу и согласиться на брак. И о том, что она более не жалеет об этом своем решении. Они проговорили более двух часов, и когда расставались Николай неожиданно произнес:

– Вы удивительно смелая женщина, Полина. Мне совестно, что не сказал вам этого ранее. Спасибо вам за отца, и за жену егеря, и за Олю. Без вас все сложилось бы иначе.

Уже поднявшись к себе в комнату, Полина все еще ощущала непонятное волнение после разговора с Николаем. Впервые мысль о замужестве больше не тяготила ее, и был единственный вопрос, ответ на который не давал ей покоя – как бы сложилась их с Николаем встреча, если бы не завещание ее отца?

Но романтические мысли Полины прервало письмо, ждавшее ее в спальне. Маленький розовый, сильно надушенный конверт был подписан аккуратным женским почерком: «От комитета Императорского Человеколюбивого общества». Помнится, Александра Михайловна говорила, что подаст от имени Полины прошение о вступлении в данную благотворительную организацию. Однако содержание конверта Полину очень удивило. В конверте было письмо от Саши:

«Дорогая Поли!

Прошу простить меня за эту конспирацию, но мне очень не хотелось, чтобы из-за меня у вас были проблемы с супругом. Видит бог, я не могу осуждать его, так как и сам бы вел себя подобным образом с убийцей брата. Я даже принес свою честь ему в жертву, уклонившись от дуэли, лишь бы не отягощать свою совесть еще одним убийством. Поверьте, я глубоко раскаиваюсь в глупой дуэли, жертвой которой стал Петр Юсупов.

Если бы обстоятельства складывались иным образом, я бы оставил вас в покое и не доставлял неудобств. Я уже подал прошение о переводе на Кавказ, и оттуда буду молить Николая Павловича и его отца о прощении.