Духовность Общества Иисуса

Эта осторожность, более откровенная в отношении пути излиянного созерцания, уже не рапространяется (если не брать во внимание уже упомянутую крайнюю тенденцию) на формы молитвы, в большей или меньшей степени аффективной (affectives) и упрощенной (simplifiees), которые располагаются в промежутке между строго рассудочным

(discursive) размышлением и излиянным созерцанием в собственном смысле слова. Все учители молитвы в Обществе и даже те, кто, подобно Родригесу, Скарамелли и Ротану, довольствуются тем, что развивают в своих наставлениях метод трех способностей души, настаивают на том, чтобы все больше места уделялось чувствам и другим актам воли. Они представляют их как самое главное в молитве, как нить, которой игла разума и рассуждений лишь прокладывает путь. Кроме того, большинство из них, как мы видели, предлагает наряду с этим методом размышлений формы созерцания при помощи образов и чувств, приложение чувств, молитвы, основанные на текстах, вкушаемых слово за словом, или же молитвы в форме непрерывной беседы, упражнения на пребывание в присутствии Божием, очень простые молитвы, практически сливающиеся с обретенным (aquise)

созерцанием. В лучших из этих трактатов о молитве очень явственно заметна забота о сообразовании молитвы с возможностями и потребностями каждого, с действием благодати, по-разному влияющим на разные души. Впрочем, это лишь частное проявление уже описанной нами общей тенденции непрестанно сообразовывать общие принципы с призванием, положением и состоянием, с конкретными обстоятельствами, в которых совершается дело освящения христиан.

Это также только верность указаниям Упражнений, касающимся повторений, возвращений и прочих способов стремления ко все большему упрощению молитвы. Эти средства шаг за шагом подводят душу к тем нескольким мыслям, на которых она подолгу задерживается и в которых, при помощи благодати Божией, обретает свою главную пищу. Другими словами, они постепенно ведут ее к истинному созерцанию.

Таким образом, можно повторить здесь замечание, уже звучавшее в связи с литургией: иезуиты, в отличие от кармелитов, не были призваны самим своим призванием стать в Церкви учителями излиянного созерцания и сосредоточивать на нем всю свою духовность. Но они были учреждены великим мистиком, сами щедро одарены даром излиянного созерцания, и призваны в силу своего особого призвания руководить множеством душ, обретших те же самые дары. Поэтому они ни в коей мере не остались в стороне от великого течения католической мистической традиции и тем более не проявили враждебности по отношению к этому течению. Остается общее замечание относительно осторожности и осмотрительности в этих вещах, порой преувеличенной, но в целом, как представляется, никоим образом не превышающей законные пределы того гармоничного многообразия способов практического руководства душами, которая умножает как благо Церкви, так и ее красоту.

Глава XV. Преобразование жизни и аскетический труд

По словам Манара, святой Игнатий был «очень усерден в испытании совести, даже частичном, и заботливо сравнивал испытание с испытанием, время со временем, неделю с неделей, настолько он был внимателен к своему духовному преуспеянию»[1333]. Выше же мы видели, сколь значительное место занимали эти частые испытания совести в его духовной жизни[1334]

. Этой черте основателя соответствует в традиции Общества очень большое значение исправления изъянов и «снискания твердой и совершенной добродетели», другими словами, дела преобразования жизни и уподобления божественному образцу, Иисусу Христу. Таким образом, в этом заключается одна из главных особенностей духовности иезуитов, особенность, которую мы постараемся уточнить в настоящей главе.

Это тем более необходимо, что некоторые пытались видеть в этом аскетическом труде основополагающую черту всей духовности Общества. Она якобы, если не единственно, то главным образом, представляет собой аскетизм и морализм, переводящий в плоскость христианства аскетизм и морализм древней философии. «Крестив» их таким образом, она якобы отдает им предпочтение перед освящением души посредством христианской тайны, посредством тайны нашего претворения в единое Тело Христово, которая была истинным средоточием всей духовной жизни для первых веков Церкви и должна оставаться таковым для нас.

Духовная брань

Каково же, таким образом, точное место, отводимое иезуитами в их духовном учении и практике сему делу преобразования жизни?

В этом вопросе, больше, возможно, чем в каком-либо другом, существуют заметные различия между разными людьми и даже между разными кругами. Этот отпечаток аскетизма куда сильнее у некоторых учителей духовности, куда более распространен и ярче выражен в определенных регионах. Между тем можно отметить определенное количество точных фактов всеобщего значения и наметить, по меньшей мере, один ответ на вопросы, которые сами собой напрашиваются в связи с этими фактами.