Духовность Общества Иисуса

В духовной литературе Общества, во всем бесконечном ее многообразии, преобладают не великие высоко теоретические труды или труды по синтезу доктрины, но, наряду со множеством всевозможных практических руководств, книги, призванные научить снисканию добродетелей и изменению жизни по примеру Христа. Эти книги не всегда будут самыми знаменитыми, не всегда будут пользоваться наибольшим восхищением мыслителей и знатоков, но именно они получат самое широкое распространение. Именно они, таким образом, обобщают и отражают основное влияние иезуитов на души людей.

Очень знаменательно, что в бесчисленных сочинениях о Господе нашем, о Его страстях, о Его пресвятом Сердце главенствующей мыслью является мысль о подражании. Иезуиты далеки от пренебрежения тайной нашего претворения в единое Тело Христово и Его жизни в нас и писали очень хорошие труды, призванные научить верующих этой тайне и размышлению о ней. Но не на этом делают они основной упор: для них Иисус – прежде всего Вождь и Образец, Которого подобает любить, Которому должно следовать и подражать. Пример Его земной жизни представляет собой конкретный образец идеала «истинной жизни», о котором авторы-иезуиты непрестанно напоминают своим читателям, дабы он направлял и воодушевлял их в усилиях по изменению собственной жизни.

Другая достойная упоминания черта этих программ борьбы с изъянами и снискания добродетели состоит в том, что в них речь идет, прежде всего, о прямой борьбе, прямом

усилии. Труд изменения и уподобления Христу может осуществляться двумя способами, либо путем прямого и непосредственного стремления к искомой цели, снисканию, например, радости (douceur) или смирения, либо опосредованно, путем развития в душе таких чувствований, которые естественно, логически должны взращивать в ней те же, самые необходимые, добродетели. Если мы любим Бога искренне и глубоко, мы не можем не избегать того, что Ему неугодно, и не предаваться тому, чего Он желает. Если в нас господствует любовь ко Христу, мы непроизвольно усвоим Его мысли и склонности, мы будем судить и действовать по Его примеру. Мы знаем сравнение, которое любил св. Франциск Сальский, сравнение милосердной любви с «царицей пчел», ибо, влетая в душу, она увлекает вслед за собой весь свой народ, то есть весь рой других добродетелей, над которыми царствует[1339]

.

Иезуиты, несомненно, были знакомы с этой опосредованной борьбой с изъянами и неупорядоченными страстями и никогда не намеревались превращать снискание нравственных добродетелей в самоцель. Как и все католические богословы, они учат главенству и царскому величию любви, ее владычеству над нравственными добродетелями, которых надлежит искать не с себялюбивой целью украшения души, личного совершенства, преследуемого ради него самого, но с целью освобождения души от пут, мешающих любви Божией свободно развиваться в ней. Однако, как правило, иезуиты не довольствуются максимой: «Ата et fac quod vis»[1340]

. Они настаивают на практической необходимости частных добродетелей и побуждают к прямому усилию, направленному на их обретение. Частичное испытание совести, живо ими поощряемое, является образцом такого прямого и методичного труда, направленного на изменение жизни. И в этом они лишь следуют примеру своего отца, св. Игнатия. Мы уже говорили о том, какое место отвел последний частичному испытанию совести в Упражнениях. Нигде в своих указаниях и духовных советах он не довольствуется опосредованной борьбой с изъянами. Внушая нам любовь ко Христу, вдохновенное отношение к Нему, он всегда ясно говорит о практических следствиях этой любви, о том, что она побуждает нас принимать вслед за ним унижения и нищету, бороться со своим себялюбием и чувственностью.

Таким образом, если и верно, что аскетизм, применение методов нравственного изменения и совершенствования, прямой труд, направленный на искоренение недостатков и взращивание добродетели занимает очень значительное место в духовности иезуитов, то мы уже видим более или менее ясно, что о главенстве аскетизма у иезуитов можно говорить лишь в одном-единственном смысле.

Главенство аскетизма?

Его, несомненно, не следует понимать в том полупелагианском смысле, что в деле освящения почин принадлежит нам, а единственная роль благодати в том, чтобы поддерживать и увенчивать наши усилия, порожденные нашей же доброй волей. Сколь бы настоятельно ни говорили иезуиты о необходимости этих личных усилий, о том, как важно предпринимать их, не ожидая ощутимых побуждений благодати, они никогда не забывают, что на самом деле именно благодать всегда тайно внушает нам мысль и желание предпринять эти усилия, пусть даже ее действие полностью ускользает от нашего сознания, и оно постигает только напряжение нашей собственной воли.