Духовный символизм Ф. М. Достоевского

Другая теофания, описанная как реальное событие, дана в традиции православной духовности. Алеша, слушая Евангелие, читаемое над усопшим старцем Зосимой, засыпает и видит сон-видение, в котором ему является старец и указывает на Христа: ««А видишь ли солнце наше, видишь ли ты его?» – «Боюсь… не смею глядеть…» – прошептал Алеша» (14; 327).

Религиозный контекст, указывающий на православную и католическую традицию, задает сюжет противостояния теофаний. Сущность различия между католичеством и православием особенно ярко проявляется в познавательной сфере.

В поэме Ивана люди узнают Христа и следуют за ним, но знание это не твердое: «Это Он, это сам Он, – повторяют все, – это должен быть Он, это никто, как Он» (14; 227). Инквизитор, как и иудеи, спрашивает Христа: «Это Ты? Ты?… Я не знаю, кто Ты, и знать не хочу: Ты ли это или только подобие Его…» (14; 228) У Алеши, напротив, подобных вопросов не возникает. В сне-видении героя появляются реалии Преображения Христа на Фаворе – это сравнение лика Христа с солнцем и мотив страха: «…и просияло Лицо Его как солнце» (Мф. 17: 2). «И услышав, ученики пали на лица свои и сильно испугались. И подошел Иисус и, коснувшись их, сказал: встаньте и не бойтесь» (Мф. 17: 6–7).

Другой, не менее важный пункт, заключается в том, что в одном случае является Христос Воскресший, преображенный, в другом случае – Христос до Воскресения, Христос в человеческой плоти до Его воскресения. Соответственно, и узнавания, а значит и способы познания, здесь разные. Приведем слова ап. Павла: «Потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (Кор. 5: 16). Речь у ап. Павла идет о знании Бога в благодати божественного Света – это знание о Христе воскресшем. Такое знание предполагает изменение, преображение человека. Но в поэме Ивана христиане узнают Христа именно по плоти, до Его воскресения. Такое знание основывается на действии того, что в философии и католическом богословии получит название «естественного разума». Таким образом, преображенный Христос познается преображенным разумом, а Христос в «человеческом образе» познается в свете «естественного разума».

Это весьма значимое место, так как здесь мы касаемся католического богословия и мистики. Не случайно, трижды упоминается в романе имя католического святого Франциска Ассизского – Pater Seraphicus.

По поводу имени «серафический отец» есть глубокое исследование В. Е. Ветловской. С одной стороны, она показывает сходство между Франциском и Зосимой, с другой, полагает, что такое намеренное сходство имеет полемический подтекст. Исследовательница отмечает ряд черт внутреннего облика Франциска, сближающих его с инквизитором и приходит к выводу: «И не случайно, а вполне обдуманно вслед за аттестацией Зосимы, принадлежащей Ивану – Pater Seraphicus, появляется аттестация автора, вынесенная в название отдельной книги – «Русский инок». Это новая характеристика Зосимы, не отменяющая предыдущую, а тесно связанную с нею, означала, по замыслу Достоевского, указание на русский способ следования «по стопам Христа» и на русское понимание Христа». Это имя противостоит в сознании Достоевского его западному варианту [Ветловская, 2007, 359].

Ветловская обратила внимание на сходство Франциска с инквизитором.

Стоит развить и тему узнавания, знания Христа по плоти. Это знание Его до Воскресения, когда божественная природа Спасителя была скрыта в «рабьем зраке». Христос перед входом в Иерусалим говорит иудеям: «Если не можете поверить Мне, верьте делам Моим» (Ин. 10: 37–38). Это и есть знание Христа по плоти – знание гадательное. Такова в существе своем и католическая мистика – она не знает Христа Воскресшего. Как заметил А. Н. Веселовский, «…жития главных святых католического монашества очевидно расположены по евангельскому рассказу о земной жизни Иисуса Христа…» [Веселовский, 1866, 93]

Поэтому в поэме Ивана и узнают испанские христиане Христа, что знают Его по плоти, хотя христиане, по слову ап. Павла, не знают Христа по плоти. Они любят Его всем сердцем, потрясены Его приходом, но эта любовь носит чувственный характер, она не преображает человека. И не удивительно, что эти же люди опять предают Спасителя. Они узнают Христа по плоти, но это знание не твердое.

Совсем иначе происходит с Алешей: «Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом» (14; 328). Знание Христа у героя такое же твердое, основанное на истинной, духовной любви, которая не может не сопровождаться духовным страхом – страхом перед величием Бога. И если у народа в поэме есть любовь, но нет страха, то у инквизитора нет ни того ни другого. Таким образом, можно сделать вывод, любовь без страха – это путь к безбожию инквизитора.