Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Он, наверное, понял, что ей надо все-таки самую капельку побыть одной. Не стал смотреть на сражение Дуни с обувными застежками – оставил. Пошел в ту самую гостиную. Ему страшно не было. Как хорошо, когда кому-то рядом не страшно. Она услышала, как Иван что-то бормочет про себя, улыбнулась. Камера. Он же фотограф. Зря разбили камеру, там же ничего на ней нет. И карту памяти зря унесли. Она пустая. Дуня накануне вставила новую.

В ванной все было нетронуто, полотенца аккуратно висели, бутылочки расставлены именно так, как их расставила она. Приятно пахло мылом. Дуня вымыла руки и отправилась в кухню. Она вытащила с полки недопитый накануне коньяк как раз в тот момент, когда к ней присоединился Тобольцев с остатками камеры в руках.

– Будешь? – спросила, ставя бутылку на стол.

– Буду.

Дуня достала два вчерашних пузатых бокала. Иван аккуратно положил свою ношу на стол, а потом наполнил бокалы. Дуняша взяла свой и выпила залпом. Коньяк моментально обжег горло, словно опалил огнем. Она поставила пустой бокал и сказала:

– Еще.

Он налил, а потом поинтересовался:

– Лимон еще остался, или Рося весь сожрал? Может, хотя бы шоколадка?

– Шоколадка была на дверце холодильника, – второй бокал Дуня пила медленно, маленькими глотками.

Потихоньку приходило расслабление. Или опьянение, ведь ужина так и не случилось. Впрочем, не суть важно. Главное, напряжение отступало. Дуня села на стул и смотрела, как Тобольцев направился к холодильнику. Его бокал стоял почти нетронутый, сам Иван изучал содержимое холодильника, и это почему-то выглядело очень привычно. Квартира словно поделилась на две части: гостиная и балкон – страшное, а кухня – надежное и уютное.

– Нам надо подумать над показаниями, – произнесла Дуняша, – ведь сняли отпечатки, а вчера здесь наследили и Тихий, и Ракитянский. Если спросят, что они делали, как думаешь, можно сказать про ресторан? Ведь вы все были на презентации, вы связаны так или иначе с «Тином», и мы могли решать какие-то… вопросы…

– Можно, конечно, – он наконец закрыл холодильник и принялся разламывать шоколадку на куски. Блюдце сам нашел.

Хозяйственный. – Скажи, что у нас было совещание. Рабочее. И закусывай! Хотя бы шоколадкой.

Дуня взяла маленький кусочек. Она хотела что-то еще сказать, что-то умное, но две порции коньяка на голодный желудок дали о себе знать – мысль ускользнула. Зато пришло ощущение голода.

– Там в холодильнике где-то еще колбаса была. Я с обеда ничего не ела. Чайник поставить? Могу бутерброды сделать.

Она встала из-за стола и остановилась посреди кухни, не зная, куда отправиться в первую очередь: к холодильнику или к чайнику.

– Колбаса с коньяком – это моветон. Ешь шоколад, это эндорфины. Тебе сейчас – самое оно. И перестань суетиться, в конце концов! Бутерброды я и сам сделаю, если пластырь в этом доме еще есть.

Он прямо по-свойски смотрелся на кухне. На ее, между прочим, кухне! Вот только дай этим Дон Кихотам волю…

– Господи, автостопщик, я же не на приеме, я – дома! А дома можно и с колбасой. Ты никогда не пробовал?

– Так и быть, сделаю тебе бутерброд. Ты выпьешь коньяк, – он вылил остатки из бутылки ей в стакан. – А я сделаю тебе бутерброд. С колбасой.

– Пластыря нет, имей в виду! – предупредила Дуня и еле подавила смешок. Ей почему-то стало вдруг весело.

Ну ведь и правда смешно – дожить до таких лет и не знать, как вкусно пить коньяк с бутербродом.

– Буду осторожен, – пообещал главный по кухне.

На свое место Дуня так и не вернулась, осталась стоять рядом и смотреть, как он отрезает кусок хлеба, потом ищет в холодильнике колбасу, потом режет ее, кладет на хлеб и буквально вкладывает в ее руку. Интересно, какой бы из него получился повар? Ну, вдруг с фотографом не получилось бы? Повар-автостопщик… а что? Звучит вполне… необычно. Повар-автостопщик-который-классно-целуется. Голова приятно кружилась. Жизнь налаживалась. Дуня слегка оперлась сзади о столешницу и с удовольствием откусила бутерброд. А потом сделала маленький глоток из бокала. Это было божественно, настолько, что она на мгновение даже закрыла от удовольствия глаза.

– Я тут подумала, – сказала Дуня чуть позже, откусив еще от бутерброда, запив его коньяком и слегка размахивая колбасой с хлебом в одной руке и бокалом в другой, – что ты вполне мог бы стать поваром-автостопщиком. Ты отлично делаешь бутерброды под коньяк. Очень вкусно! Попробуй.

* * *

Она была пьяна. Или выпила лишнего. Нет, надо называть вещи своими именами. Три раза по сто коньяка в этой ситуации для Дуни лишними не стали. Но на голодный желудок, на стресс, страх, адреналин легли основательно. И сейчас у нее совершенно пьяные глаза. Веселые и немножко шальные. И румянец на час назад белых щеках играет, и надкушенный бутерброд в руке движется по замысловатой траектории, и опасно накренился бокал, когда царица учит Тобольцева правильно пить коньяк.