Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Им пришлось оторваться друг от друга. И хотя голос, прервавший их уединение, был женский и доброжелательный, Иван инстинктивно задвинул Дуню за спину. Он почувствовал, как между лопаток уткнулся царский нос. Кашлянул.

– Что… что просили передать?

– Так вот… это… ключи, – дама, которую Ваня про себя называл «смотрительница», немного помявшись в дверях, шагнула все-таки внутрь. – И еще на завтра…

– Что на завтра? – Ваня никак не мог сдвинуться с места. И почувствовал, как Дунин нос отодвинулся от его спины.

– Я пока посмотрю работы и не буду тебе мешать, – тихо донеслось сзади.

Он кивнул. А потом все же обернулся. Дуня отходила к стене, и по движениям рук было видно, что она пытается привести лицо в порядок от слез.

– Давайте ключ, – Иван шагнул к «смотрительнице». – Что еще просили передать?

Решение вопросов заняло от силы минут десять. За это время Ваня несколько раз поворачивался, чтобы убедиться, что она тут. Она была тут. Переходила от стены к стене, рассматривала. У дальней стены, почти на том самом месте, где он обернулся, почувствовав ее взгляд, Иван прервал это Дунино занятие.

– Пойдем!

Не дождавшись ответа, крепко взял правой рукой царскую ладонь, а левой уже на ходу прихватил с табурета ветровку.

Дверь зала щелкнула замком у них за спиной, Иван сделал еще несколько шагов и остановился. Развернул Дуню лицом к себе.

Смотреть – не насмотреться. Пусть бледная, пусть глаза с темным кругами, пусть впали щеки, пусть… Нет, не пусть. Где его румяная царица с горящим от азарта взглядом? Ее надо срочно вернуть. Наконец-то включилась голова.

– Ты когда приехала?

Дуня смотрела на него так, будто не совсем поняла вопрос. Но потом все же после паузы ответила:

– Час назад, наверное. Я сначала была в вашей студии, но мне сказали, что ты здесь.

– Выехала из Москвы сегодня утром?

– Да, – кивнула, улыбнулась. Почти настоящей улыбкой. – И ни одного автостопщика по дороге, представляешь? Осень.

– Потому что ты точно знаешь места, где они обитают, – теперь он смог улыбнуться в ответ. А потом нахмурил брови: – Не заговаривай мне зубы. Когда и где ты ела в последний раз?

Дуня напротив него непонимающе моргнула пару раз. А Иван поймал себя на ощущении, что он сейчас с ребятами в студии. Что он взрослый, старший, умный и за всех отвечает.

– Дома, – наконец перестала хлопать ресницами Дуня.

– Ясно.

Яснее ясного просто! Несколько часов в дороге, а потом… тут… это все. Неудивительно, что на девочке лица нет.

Снова поймал в плен ее ладонь и потащил за собой. На другой стороне, почти напротив, есть кофейня. Иван там пил кофе пару раз. В ней всегда пахнет свежей выпечкой. И шоколадом. Все, что Дуне сейчас нужно, – большая чашка капучино и шоколадный пончик. Или даже два пончика. Очень надо.

И через десять минут все это стояло перед Дуней.

* * *

Это были самые необыкновенные пончики в ее жизни. С тех пор вкус пончиков, густо политых шоколадной глазурью, ассоциировался у Дуни со счастьем. Она никак не могла прийти в себя, не до конца осознавала реальность происходящего, не всегда понимала смысл сказанных Иваном слов. Но все это было неважно. Он сидел напротив – совсем рядом – и смотрел на нее, медленно помешивая ложкой кофе. И это было такое счастье – сумасшедшее, пьянящее, не умещающееся в груди. Оглушающее.

Дуня послушно ела пончики, пила капучино и думала о том, что вся их история просто соткана из разных кафе в разных городах. Шацк, Рязань, Москва, теперь Владимир… и каждый раз она смотрела на его руки. Те самые, мальчишеские. И очень теплые. Только на запястьях на этот раз ничего, кроме часов. И часы были не старые – дедовские, а те, в которых Ваня проделал путь от Владивостока до Москвы. Дуня удивилась своему открытию. Ей казалось, что она не помнит много о майских днях, но вот увидела часы – и признала их. Не хватает только ремешков и фенечек. Но это поправимо.

Она отставила свою чашку и полезла в сумочку.

– Вот, – на стол между ними лег браслет с красными бусинами.

Иван какое-то время смотрел на выложенную Дуней вещь, а потом улыбнулся:

– А я все гадал, где его потерял.

И Дуня почувствовала, что начинает краснеть. Ваня протянул руку и выжидающе посмотрел на нее. Сомнений быть не могло – он хотел, чтобы Дуня возвратила на место пропажу. Сначала она растерялась, ведь браслет был сломан – ремешок перетерт, но потом заметила, что кончик, отходящий от бусины, не совсем короткий и, возможно, его все же хватит до узелка.

В этом было что-то очень волнительное – как она завязывала на его запястье ремешки, долго и старательно, потому что с первого раза не получилось, и пальцы сначала немного дрожали, и очень хотелось прикоснуться к его ладони. И снова ощутить, какая она может быть крепкая, когда Ваня берет решение на себя.