Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Ваня вернулся после двух с обещанными пончиками и красивым альбомом лучших работ National Geographic – подарком от детей и их родителей. В книгу была вложена большая открытка, на которой каждый из детей написал свои пожелания. Необыкновенно трогательный жест, и Дуня расчувствовалась. Ей было очень радостно за Ваню, она гордилась им. Да, именно гордилась.

– Твой визит во Владимир подошел к концу? – поинтересовалась она, чтобы хоть что-то сказать и скрыть свою сентиментальность.

– Да.

– Значит, завтра мы возвращаемся в Москву?

– Не совсем, – ответил Ваня после едва уловимой паузы. – Слушай, тут такое дело… В общем, нас с тобой ждут в Коломне.

Сначала Дуня не поняла смысл услышанных слов, подумала, что его попросили заглянуть домой. Хотелось доехать до Москвы вдвоем, конечно, но раз так… она постарается справиться с легким разочарованием… а потом дошло.

– Нас?! – изумленно переспросила Дуняша.

– Нас, – он взял ее за руку.

– Ну… как же вот так вот… завтра? – Голова отказывалась верить. – А… одеться, а приготовиться? – и наконец Дуня выдала совершенно панически: – Я боюсь! Я не нравлюсь твоей маме!

– А мы едем не к маме, – Иван, в отличие от нее, кажется, был совершенно спокоен. – А к бабушке. Антонина Марковна Тобольцева положительно заинтригована и жаждет знакомства с тобой. И ты, по-моему, ей очень понравилась.

Тут Дуня вспомнила свой телефонный разговор с бабой Тоней и почувствовала, что кровь приливает к щекам. Совсем растерялась. И лишь чуть позже, рассмотрев все пуговицы на Ваниной рубашке, поняла, что важно совершенно другое.

– А ты? – посмотрела в глаза, ища в них ответ. – Ты хочешь этого?

– Ну… – он, похоже, слегка озадачился вопросом. – Почему бы и нет, если приглашают? На моей памяти это… Впрочем, неважно. Они хорошие, правда. И я бы хотел вас познакомить – рано или поздно.

Что на его памяти? Почему-то подумалось, что Ваня хотел сказать, какой это раз на его памяти. Да, ты скажи, какой? Третий? Пятый? И когда был последний? Ты же ведь нечасто приглашаешь в свой дом девушек, автостопщик? И вообще, я не хочу знать, сколько девочек проходило смотрины у твоей мамы. Дуня поняла, что паника возобновилась и к ней до кучи присоединилась ревность, похожая на змейку – маленькую и ядовитую. Дуня решила змейку игнорировать. Глупо ревновать к прошлому. У каждого из них есть свое прошлое, которое никуда не деть. Да и не надо. Но от одного вопроса все же не удержалась.

– Ты же… ну… в общем, знакомство с мамой и даже с бабушкой… – голос совсем не повиновался, а слова не связывались, но взгляд она подняла, – это не всякий раз, правда? Это только когда важно?

Он заправил ей волосы за ухо и покачал головой.

– Нет. Не важно. А когда ОЧЕНЬ важно. Может быть даже, по поводу нашего приезда ба испечет свой фирменный кухен. А это, знаешь, почти как Олимпийские игры – бывает раз в несколько лет.

А потом обнял ее и сказал:

– Смешная ты, Дуняшка.

– Посмотрела бы я на тебя, когда после двух телефонных разговоров, таких, которые у меня были с твоей мамой, ты получил приглашение на настоящую встречу. Предполагаю, что провалю и этот экзамен, – тихо проговорила она, но уже чувствовала, что отпускает.

– Да не будет никакого экзамена! Мы едем на пирог.

Они едут на пирог. Только и всего. И это самое начало. Их начало. Сколько еще экзаменов будет впереди… но они справятся, обязательно.

– Не могу я лишить тебя бабушкиного пирога… – услышала Дуняша свой голос. – Знаешь, что-то вдруг захотелось пончика.

– Сейчас включу чайник.

Дуня была еще под впечатлением от предстоящей поездки в Коломну, когда они пошли гулять. Она и не видела толком город до этой прогулки. Центр был прекрасен. Соборная площадь с древними храмами и колокольней, памятник князю Владимиру, смотровая площадка. И кругом осень, осень, осень… еще высокое, но уже вечереющее небо, еще яркие, но уже не согревающие лучи, последнее тепло… и прощающиеся листья. Дуня не удержалась и стала собирать их в букет – красивые, резные, кленовые. Желтые, буро-зеленые, багряные. Совсем как в детстве по дороге из школы домой. Она не сразу поняла, что Ваня ее фотографирует. Лишь обернувшись, чтобы найти его глазами, увидела. И почему-то застеснялась. Может, оттого, что была без прически, с простым хвостиком, и почти без макияжа, может, оттого, что он не попросил позировать, а ловил моменты, и Дуня не знала, какая там, на этих моментах.

– Замечательная, – ответил Ваня, когда, подойдя, обнял.

– Я совсем не подготовилась, – пробормотала она, почему-то пряча глаза.

– Ты очень красивая, – Иван взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя, – и тебе очень идет осень, – потом помолчал и добавил: – и Владимир.

Дуня рассмеялась.

– Знаешь, – продолжил говорить он, – мне очень хочется запереться с тобой в студии на несколько часов и снимать, снимать, снимать…

– У тебя прекрасная студия, – ответила она, – и прекрасные люди работают в ней.