Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

– Уверен, – он тоже коснулся ткани, чтобы проверить качество материала. – Ты придаешь этому слишком большое значение, Дуня. Мама будет рада любому подарку из Парижа. А уж если с Ренуаром…

Та, которую звали Дуней, закусила губу. Она положила платок на место и начала рассматривать другие товары в надежде найти еще что-нибудь интересное. Вскоре внимание молодой женщины привлек ряд головных уборов на самой верхней полке:

– Смотри! Видишь? Красный берет?

Мужчина поперхнулся:

– Вон тот, с пером?!

– Нет, рядом, с помпоном! – глаза у Дуни заблестели.

– Знаешь… э-э-э… – в голосе ее спутника прозвучали неуверенные нотки. – Мне кажется, что мама такое не носит.

– Да? Мне кажется, ты придаешь этому слишком большое значение. Идея Ивановна будет рада любому подарку из Парижа, – парировала девушка и после едва заметной паузы добавила: – Разве не так?

– Может, ты и права, – прозвучал ответ. – Вручать подарки все равно тебе, так что решай. Я бы тогда уж взял с пером.

Дуня задумчиво посмотрела на перо…

– Ну… если ты хочешь, можешь взять с пером, – через несколько секунд проговорила она. – А я, пожалуй, остановлюсь на шелковом платке для твоей мамы и чудесном берете с помпоном для бабы Тони. Что-то мне подсказывает, что Антонина Марковна будет от него в восторге и я заработаю несколько очков для ее фирменного кухена.

– Отличный выбор, – Дуню поцеловали в макушку. – А берет с пером оставим местным д’Артаньянам.

* * *

Путь от Владимира до Коломны пролетел незаметно. Дуня наслаждалась осенью, раскинувшейся вдоль дорог, и периодически вскрикивала:

– Смотри, какое небо, какие березовые рощи, совершенно золотые! Ваня, надо обязательно остановиться и сделать хотя бы пару кадров, ведь через несколько дней все исчезнет!

А он смеялся:

– Дуня, в тебе умер фотограф.

– И ничего не умер, – спорила она. – Может, просто еще не родился!

И все же один раз они остановились. Правда, вместо фирменной фотосессии осенних деревьев получился променад поцелуев.

– Поцелуи на свежем воздухе полезны для здоровья, – убеждал Ваня, а Дуня делала вид, что верит.

В Коломну они прибыли вечером. Иван не смог припарковать Коко во дворе дома, который был переполнен автомобилями, зато нашел удобную площадку чуть подальше. К Дуняше возвратилось волнение. Она находилась в городе, где он родился, с каким-то внутренним трепетом рассматривала дом, в котором прошло его детство, двор. Здесь маленький Ваня гонял мяч с соседскими мальчишками. А еще их ждала встреча с мамой и бабушкой.

Пока Тобольцев вынимал ключ из «ауди», Дуня молчала, стараясь поймать его взгляд.

Ваня повернул голову и улыбнулся:

– Не волнуйся, царица моя, все будет хорошо.

А потом поцеловал в нос.

Они вышли из машины и направились к дому. Типовая девятиэтажка со множеством подъездов. С каждым шагом сердце билось чаще. Ваня крепко и как-то очень привычно держал ее ладонь.

– А какой подъезд? – спросила Дуня. – Окна на эту сторону выходят или на другую?

– На эту. Видишь, второй этаж, балкон с остатками хризантем? Справа и слева тоже наши окна.

Дуня увидела. И не только хризантемы, но еще и пошевелившиеся занавески.

– Цветы… красиво, – тихо сказала она.

От взгляда Вани, видимо, тоже не укрылось движение в окне, потому что он шепнул:

– Кажется, нас ждут.

Их и правда ждали. Не успел Иван коснуться звонка, как дверь открылась. На пороге стояла… мама. Именно такой себе и представляла Дуня Идею Ивановну. Прямая спина, безупречная прическа, тронутые помадой губы, цепкий взгляд.

Две женщины замерли по разные стороны порога, встретившись глазами. Оценивали друг друга, признавали достойного… соперника.