Dung beetles

— Ты уж как-то в абсолют это не возводи. — Оторвался от мяса Гоша. — Одно дело изводить детей капризами старика и совсем другое дань уважения и памяти.

— Да ну и хрен с ним, с абсолютом, все равно не хочу. — Зло воткнул вилку в мясо Виктор. — Если оставить по себе добрую память, то тебя и так будут поминать с благодарностью и не забудут долго. И без креста-напоминалки за ржавым заборчиком с облупившейся к краской. Я бы и ушел сам, чтоб их своим старым брюзжанием не доставать, если бы знал что достиг своего предела.

— Только как быть уверенным, что это действительно предел. — Будничным тоном сказал Артём.

— Типа того. — Согласился с ним Виктор. — И в этом самая большая сложность.

Компания снова замолчала.

— Что-то мы какую-то не ту тему завели. — Прервал тишину Вася. — Не к месту.

— Зато ко времени. — Засмеялся встрепенувшись Витёк. — Просили же страшную историю!

— Мы не манкурты. — Тихо сказала Анны.

— При чем здесь манкурты. — Не понял Вася.

— Согласен, манкурты здесь не при чем. — Поддержал его Артём.

— Вы меня не поняли. — Запротестовала Аня. — Их искусственно лишали памяти.

— Поэтому они и не при чем. — Перебил ее Олег.

— Но разве отказ от кладбищ, то есть мест куда можно прийти и посидеть вспомнив предков, не такое же искусственное лишение памяти? — Присоединилась к спору Елена.

— А чем тебя яблонька не устраивает? — Ехидно спросил Виктор. — Вполне себе место, садись и вспоминай, хоть летом, хоть зимой.

— Хоть одна, хоть ребенка приводи, про дедушку рассказать. — Поддержал его Олег. Аня замолчала в поиске аргументов.

Ночь. Тихая летняя ночь окутывала стол лишь слегка освещенный горящим в центре очагом, пряча друг от друга собеседников. Даже ночные птицы как-то вдруг все замолчали, словно боясь вмешиваться в беседу, лишь по округе нагло трещала саранча, да изредка подавал голос давно поселившийся где-то в беседке сверчок.

— Все равно, не правильно это. — Тихо сказала Аня. — Не по-нашему.

— Почему не по нашему? — Искренне удивился Виктор, — как раз все очень по нашему.

— И где ж это по нашему? — Ехидно передразнила его Лена.

— Вот и по нашему! — Не менее ехидно воспротивился Витёк, — пока Володька Русь не покрестил пращуров наших жгли на кострах.

— Святое не трогай. — Осекла его Лена вспомнив о рассказанной схватке на почве спора о религии.

— И каково это святого я задел! — С вызовом спросил Виктор и отстранился от девушки. — Володьку что-ли?

— Не Володьку, а святого Владимира Русь крестившего.

— Дите мое, — с не скрываемой издевкой перебил ее Витёк, — много ли ты об этом типа святом знаешь? — Девушка смутилась, но ответила.

— Полководец, собиратель земель Русских, например.

— Ути-пусо! Какая прелесть! — Еще более язвительно захихикал Витёк. — Собиратель земель! А как насчет правды? — Он резко наклонился к ней, девушка отшатнулась.

— Я не удивлюсь, если ты его сейчас назовешь сатаной хвостатым.

— Нет, сатаной хвостатым не назову, — засмеялся он, — а вот расчетливым политиком — да. Владимир свет Святославович, незаконнорожденный сын и князь Новгородский брата своего Ярополка, который и был, кстати, воспитан своей бабкой княгиней Ольгой истовым христианином, грохнул, и земли российские объединил под знаменем борьбы с верой чужеземной — христианством и, соответственно, возвратом к религии пращуров с поклонением Перуну молниерукому, Волховыми гульбищами и человеческими жертвоприношениями.

— Наши предки никогда человеческих жертв не приносили! — Возмутилась Лена.

— Приносили. — Не поддержала ее Лариса. — И Перуну и Сварогу человеческие жертвы очень даже нравятся.

— Перуну — да, — не согласился с ней Артём, — а Сварогу только в исключтельных случаях, в основном его уста кровью барашков мазали. Да и Перун человеческие жертвы принимал только если они в честном бою принесены были.

— Про древлян не забывай. — Не согласилась с ним Лариса. — У них почти всем богам человеческие жертвы приносили.

— Нуу… М-да. — Вынужден был согласиться Артём. — Но и ты согласись, что древляне совсем уж дикое лесное племя было, да и поклонялись они богам совсем уж старым и ритуалы творили по старому.

— И что? — Удивленно подняла бровь Лариса. — Предки же.

— Так. Стоп. Археологи. Я говорю. — Перебил их Витёк. — Владимир под знаменем противостояния нашествию христиан объединил земли, сжег кучу построенных Ольгой храмов, отдал на растерзание служителям культа Сварога священников, а потом на него наехала Византия, этакие американцы того времени, и оставшись перед выбором: быть затравленным или принять христианство, предпочел последнее. Да и то, христианизацию провел как умел — огнем и мечем. Как раньше христианские храмы жег, так и новую, византийскую веру насаждал — топорами в руках верных дружинников.

— М-да, — надулась Елена, — совсем у тебя ничего святого нет.

— Ну нет, дитя мое, — вздохнул Виктор и притянул девушку к себе, — святое есть, только я не верю тому, что говорят насквозь лживые попы, а сам ищу информацию.