Дуновение теплого воздуха из губ незнакомки в тени сна единорога

Трудились, не покладая, но и не опуская рук, в две смены и шесть дней в неделю. Передавая смену, Юлия выходила из профиля «Пузатый» – присвоенное ей системой имечко, оставляя пустое поле ночной сменщице, заходящей как орк «Поперечный». Мужская бригада воинственных гномов базировалась в соседнем корпусе. По воскресеньям осужденных выпускали на прогулку поразмять кости и суставы и подышать свежим воздухом, правда, в специальной защитной обуви и респираторах, потому как островная почва насквозь раскисла и основательно напиталась ядами и химикатами. Уже на второй день нахождения в «Гоблиньей норе», как раз выпавший на воскресную прогулку, во время оной к ней осторожно подбрел брадобрей Шульц, бывший звездой «Цифровой казни» года 3 назад… Его полностью лысая голова и густо поросшая бородой физиономия напугала и запомнилась Юлии еще тогда. Однако Шульц был тактичен и учтив, не так и страшен, как его малюют. Увы, к Юлии он пришел с печальным известием о смерти Аркадия, которого знал по прежней жизни.

Сообщение не то чтобы потрясло Юлию до самых основ, скорее наложилось еще одним густым слоем на трудные думы о собственной судьбине в свете случившихся перемен. Понятно, что любимый дед был нереально стар, а все-таки крепкий старик цеплялся за жизнь как никто: в ее сознании он прочно оставался патриархальным, что ли, и практически бессмертным главой семейства. Как же так, деда? Открыто выразить свою реакцию и гнев через игру она не могла, поскольку профиль был урезанного функционала и постоянно мониторился роботом-модератором. Хотя мелкие шалости, вроде нападок на Брутова тот не распознавал, воспринимая это как нормальную рабочую ситуацию и системную борьбу с протестантами. Укрываясь вечером в своей коморке, в ее распоряжении оставалось достаточно времени, чтобы долго ворочаться и сильно думать. О том, что почти все можно вынести и многое хочется забыть, но есть и вещи, забывать которые ни в коем случае нельзя. Потому что именно они оставляют жизни шанс и желание найти себе развязку поприличнее, нежели та, которую навязывают угнетатели. И Юлия искала и находила такие смыслы, разрабатывая изящный план мести. Фантазии зрели и давали спелые плоды, в виде ловких побегов, испепеляющих наказаний для опричников, тайных надежд на юморного супергероя, который красиво вызволит из темницы… и все эти несбыточные почти сценарии являлись чисто человеческим продуктом извечного стремления личности к неведомой свободе.

* * *

Лю Кенг, между тем, не терял времени понапрасну и, перебазировавшись на конспиративную дачу, составлял итоговый доклад для центра, приходя к следующим несомненным заключениям: «Жутин В.В., безусловно, имеет множественные заслуги за своевременное и пунктуальное выполнение и перевыполнение плана по смертности, стабильные поставки лесных ресурсов, приемку и утилизацию отходов жизнедеятельности, наконец, разработку развлекательных игр, отвлекающих внимание населения и лишающих инстинкта самосохранения и самосознания. Вместе с тем Жутин В.В., документально доказано, последовательный и неудержимый коррупционер, а потому предлагаю представить его к высшей мере – расстрелу».

Имея чрезвычайно широкие полномочия ревизора и будучи на предельно хорошем счету, Лю Кенг всего лишь узрел и сформулировал самоочевидное. Пожалуй, он все еще был зол за попытку убийства его организма, не забыл и не простил гибель товарищей, но все же не позволял эмоциям брать верх над профессионализмом. Уж сколько таких Жутиных он перевидел, опрокинул их, возомнивших себя солью земли и исключениями из правил. Посчитавших, что базовые принципы и железная иерархия Сверхимперии к ним не относятся. И ведь, вступая в состав Сверхимперии, они прекрасно отдавали себе отчет, что придется считаться со всей строгостью закона и неотвратимостью наказания за воровство и правовой нигилизм. И все же, прикрываясь местной спецификой и многовековыми традициями, опять и снова принимались за старое…

Лежа на солнышке в гамаке и почитывая про похождения любимого литературного героя Сунь Укуна, в ожидании ответной реакции на свой доклад, он было задремал. На звонкофоне брякнуло письмо. Спросонья разлепляя глаза, Лю Кенг неторопливо вскрыл его. В теле письма значилось лишь одно сухое: «выполняйте».

Эпизод 04. Аминь и вау

«Шайбу, по лбу!» Под сводами стадиона застывали и с новой силой вскипали дикие крики.