Дуракам всегда везёт

Через километр тропинка распалась на узкие прогалины меж упавших листьев и а потом и вовсе исчезла. Малович пошел точно на источник дымка, продираясь через колючки облепихи и уже облысевшего боярышника. Жора Лихолет расстелил рядом с собой газету и ел с неё резанное ломтями сало, хлеб и лук, запивая это всё водой из трёхлитровой баклаги. Ноги он протянул к костерку. Грел их и отдыхал. Жевал он медленно, задумчиво. Разглядывая мелкие тусклые искры от плохо горящей травы. Лицо его не имело вообще никакого выражения. Просто – было лицо и всё. О чём он думал, и сам, похоже, не понимал.

– Эй, Лихолет! – сказал Малович на подходе к беглому Жорику. – Привет тебе от советской милиции. От которой никуда не денешься, если замарался.

Георгий, может, и удивился, но лицо всё равно этого не отразило.

– Садись, Саша, сала поешь, – сказал он без эмоций. – Хорошее сало. Меня ловишь по заявлению Егоркиной? Ну, считай, поймал. Я ждал. Не тебя конкретно. Но ждал, что найдёте. Да и не надо было бежать. Дурак я.

Малович сел рядом, съел кусок сала с хлебом. Помолчал. Подбросил травы в костерок.

– Я сейчас вниз побегу и хрен ты меня догонишь, – сказал вдруг Жора.

– Проверить хочешь? – Малович улыбнулся.– Беги. А куда? Через Уральские хребты в РСФСР или в Европу сразу? В Париж, в Лондон? Или в нашу с тобой Владимировку, домой?

– Да арестовывай, ладно, – Лихолет протянул руки. – Цепляй свои железяки.

– Обойдёмся без наручников. Не взял я, – Малович потянулся, хотел что-то добавить, но не успел. Туча лопнула и вылила за минуту на всё, что росло, сидело, стояло или ползало, тонны воды, состоящей из длинных толстых, тонко гудящих струй.

Верхушки леса отражали броски воды из тучи, но частично. Всё равно много попадало её на землю. Листья желтые, синие, оранжевые и багровые подпрыгивали от ударов огромных капель, переворачивались над землёй и влипали в неё хоть и с небольшой высоты, но грузно и уже намертво смыкались с размокшей почвой. Деревья под ветром и ливнем скрипели, ныли как больной зуб, ветки сбрасывали на землю, на головы да плечи Жорика и Александра Маловича не успевшие самостоятельно свалиться листья. Трава, и почва между стволами уже через десять минут стали той самой «манной кашей», о которой говорил милиционеру мужик из деревни. То есть, это уже и не земля была, а скользкое как зимний лёд месиво из травы, хвои, листьев и черной вязкой земли. Укрыться было нечем, спрятаться негде. Кругом только вода сверху, вода и грязь снизу, да стволы, с которых стекали к ногам ручьи, сотворённые ливневой тучей.

– Оставаться здесь нельзя, – перекрикивая свистящий шорох воды, напролом пробивающейся через хвою на верхушках сосен и ветки, определил старлей Малович. – Скоро отсюда только на санках можно будет скатиться. А санок, бляха, я с собой не захватил. И лыж две пары забыл взять. Давай спускаться тихо-тихо.

– А как ты нашел-то меня, Саша? – уже с выраженным удивлением крикнул Лихолет. – Тут сто лет никто не ходил. Следов не видел я даже днём. Думал – всё. Сбежал. Хотел год отсидеться в селе за этой горкой. Там долина длинная и село Варваровка. Это мне Фёдор сказал, у которого я воду брал в Змееголовке. Деревня такая. Да ты там был. Мимо неё не пройдёшь.

– Я тебя, Жорик, по запаху выловил. Сало твоё такой дух выдавало по ходу движения, что мне только нос надо было соответственно направлять.– Пошутил Александр Павлович. – А если серьёзно, то чутьё у меня, как у собаки охотничьей. От природы. Не зря же нас, милиционеров, легавыми зовут. Не зря. Ты-то посчитал, что место здесь глухое, непроходимое и никому в голову не придёт, что беглец пойдет вверх по самой широкой тропинке. Ты ведь должен был, наоборот, рвануть по самой незаметной.

– Вот я так же подумал, – засмеялся Георгий. – Пойду, думаю, по чуть заметной тропке, так у милиции скорее мысль появится, что я по ней двинул. И нашли бы быстро. Любой, даже начинающий нашел бы. А не то, чтоб такой монстр как ты. Ну а тебе подумалось, что я по большой тропе пойду. Потому, что это с точки зрения беглеца – глупость тупая. А я, ты ж меня давно знаешь, не дурак конченый. Тоже сообразил, что милиция подумает будто я поползу по самой незаметной дорожке. Я же не знал, что тебя пошлют за мной. Другие бы хрена с два меня поймали тут.

– Ну, что теперь уже… – Малович пошел вперёд. – Нам надо к совхозу выйти. А по большой тропе не пройдём. Там травы нет почти. Вообще, видать, каток как зимой. Прямо вниз сползём, а потом влево к большой дороге. Она уже конкретно в Каменск-Уральский идёт. Оттуда на трассу выскочим, попутку поймаем до Владимировки. За ночь успеть надо. А утром председатель машину даст и рванём в нашу контору.

– Надолго меня посадят-то? – кисло спросил Жора, цепляясь на ходу за стволы и ветки. Падал, поднимался и снова скользил таким же образом.

– Не знаю, – Малович сказал и врезался грудью в толстый ствол сосны. – Побил ты его не шибко. Можно списать на эксцесс при неприязненных отношениях. Поссорились просто. Не любите друг друга. Но ты ж ещё три тысячи украл у него. В заявлении написано так. Жена писала.