Дуракам всегда везёт

Сидоркин пожевал папиросу, подумал минуту и аж подпрыгнул на сиденье от всплеска накатившей волной светлой мысли.

– Вешаешь повсюду напечатанное на машинке под копирку объявление: «Обладаю и бесплатно делюсь любой информацией обо всех значимых людях и любых событиях в мире, начиная с времен Ивана Грозного по сегодняшний день. Приглашаю всех, кто нуждается в верной правдивой информации на любую тему». Адрес свой напиши и часы приёма обозначь. Пойдут к тебе и учителя, корреспонденты, ученые, сотрудники из органов партии, исполнительной власти и внутренних дел. Артисты, художники, техники, писатели и комсомольские работники. Может и школьники, а что? Всякое может быть. Но ты, Боря, станешь самым популярным человеком в стране. Как народный артист Игорь Ильинский. Если, конечно дашь это же объявление в центральные и местные газеты, да на радио ещё. И будет от тебя двойная польза. Как от экскаваторщика и как от обладателя всей информации, накопленной человечеством. Один такой будешь в мире и года через три получишь Нобелевскую премию за бесценные услуги разумному населению земного шара.

Прораб поправил кепку свою из коричневого вельвета и выпрыгнул на почву.

– Вот как Нобелевскую дадут – ящик армянского с тебя! – крикнул он и пальцем погрозил.

Борис Васильевич Васяткин, двадцатитрёхлетний среднестатистический гражданин, на минуту представил навеянное Сидоркиным лучезарное своё будущее, и ему стало жарко. Он разделся до майки, но прохладнее не стало. Пылал возбуждённый ум, понявший потрясающую перспективу, да и вскипел от острой потребности начать дело немедленно.

– Вот чего ж он, сучок, сам этим не занялся? – лениво провернулась в закутке мозга почти ненужная мысль. – А, наверное, Сидоркин пробовал. Но не осилил. Точно. Потому, что у него времени-то нет. Он же всегда в СМУ. Даже ночует тут иногда. А дома жена и трое детей. Когда ему таким серьёзным делом заниматься? На работе всегда аврал, а дома жена орёт и дети нервы треплют. Всё с ним ясно. Но даже за саму идею ящик армянского он заслужил. Не буду ждать Нобелевской. Куплю ему прямо завтра.

Вечером дома он стал готовить место для ящиков, ящичков, выдвигающихся из глубокого шкафа, который надо было заказать у лучшего столяра-мебельщика Даниленко. Мастер он был неповторимый, мог запросто сделать даже гостиный гарнитур для Никиты Сергеевича и первый секретарь назначил бы его придворным мебельным мастером. Но Даниленко был человеком скромным и параллельно не любил коммунистическую партию. Потому обслуживал только зарайских любителей жить в уютной и красивой обстановке.

Через неделю довольно просторную отцовскую комнату он переделал в тесное помещение, забитое по всем стенам шкафами с ящиками для картотеки, столом письменным, внутри которого Васяткин сложил амбарные книги для ведения реестров и нумерации. Это было новое рабочее место Бориса Васильевича, где намеревалась протекать совсем другая, новая, как он решил, очень нужная народу научная жизнь.

Прораб был прав настолько глубоко, что уже через полгода Васяткин стал покупать ему ящик коньяка раз в месяц. А через два года Борис Васильевич уже мог самостоятельно и непринужденно беседовать на профессиональные их темы с балеринами, композиторами, поэтами, кукурузоводами, доярками. специалистами по выращиванию киви, манго, маиса и разведению мериносов, а также японской рыбы фугу в специальных аквариумах. Ещё через шесть лет он мог рассуждать с докторами наук о странностях и чудесах квантовой физики и механики, с академиками живописи о секретах фламандской школы лессированного письма маслом, свободно манипулировал сведениями обо всех заметных событиях и людях одиннадцатого, тринадцатого и всех последующих столетий, знал причины и технологию успехов всех стран очень дружественного нам лагеря социалистического содружества.

В семьдесят четвертом он достиг возраста Христа и потому завёл себе двенадцать учеников-апостолов из общества мучеников исторического факультета педагогического института. Он раздал им лезвия безопасных бритв «Нева», острые миниатюрные канцелярские ножницы и они незаметно воровали из газетных киосков практически всю советскую прессу, включая глубоко специфические журналы «Кукуруза», «Свиноводство», «Моделист-конструктор», «Радиолюбитель», «Квант», «Хирургия», «Вестник академии наук СССР», «Транспортная безопасность и технология», ну и, конечно всякие расхожие вроде «Наука и жизнь» да «Советский союз» и «Работница».