Дурацкое пространство

Навсегда запомнил этот пейзаж: Маргарита, тающая в тумане, солнце, слабо сквозь него светящее, желтые стены трехэтажек, платаны, и я, ковыляющий вслед. Она шла, не оборачиваясь (знала, что волокусь за ней). Туман поглощал звук. Не было слышно ничего, кроме негромких ударов каблуков об асфальт, приглушенного боя церковного колокола и едва слышного дребезжанья то и дело уже совсем далеко проезжающего поезда.

Повернули. Кирпичная «точка» осталась позади. Я начал уставать. Шутка ли, больше тридцати килограммов. Акустические системы, впрочем, заменены на более легкие — смешные, теперь уже не те. Ни ростом, ни силой природа меня не обидела, но то и дело мне приходилось останавливаться и вытирать пот. Жара, влажность и смог. Что-нибудь бы одно! Хотя мороз при таком содержании аш-два-о в атмосфере тоже не подарок: идешь по улице, харкая, и делаешь вид, что не простужен. Липкая дымка обволакивает тебя, прикидываясь дешевой засахарившейся сгущенкой. Не обращая внимания на нее, то есть пытаясь не делать этого, ты добредаешь до остановки. Ждешь. Наконец появляется трехвагонное чудовище, эрзац-синкансен. Позволяешь ему себя поглотить и едешь долго, очень долго. Настолько, что появляется ощущение, будто у кондукторов началась другая смена. На заданный в третий раз вопрос, есть ли у тебя проездной документ, возникает желание усомниться в собственной вменяемости и снова его купить, билет. Так, для порядка. Кондукторы — люди сумасшедшие. Ты ездишь в хомячковозе, но слава богу, тебе не приходится делать это чаще, чем два раза в месяц — надобно время от времени появляться в центре и заниматься некоторой дурью с бумагами.

Кажется, подошли. Это тоже была «точка». Вот радость: рядом отделение милиции, как-то я там весело прокуковал всю ночь, отмечая некий праздник. Да, был как раз день моего рождения. Приятели загадочным образом испарились, и наступившее утро я встречал с суровым лейтенантом. Или капитаном? Сик транзит глория мунди.

Осталось немного: втащить оборудование в кабину лифта, нажать, куда надо, выгрузить аппаратуру, внести ее в квартиру, смонтировать, дать сеанс и уйти, звеня в кармане звонкою монетою. Потом переться домой, либо брести обратно на Фестивальную. Нет. До дома короче, но завтра утром опять придется тащиться с грузом. Можно было бы даже проехаться на устройстве, приводимом в движение силой разума великого Рудольфа, хоть и вышел бы тот еще крюк.

Подъезд был каким-то нестандартным. Маргарите долго пришлось дергать рычажок, говорить всякую чушь в нутро переговорной трубки, именуемой сознанием консьержки (ключа от двери парадной почему-то не было). Наконец нас впустили. Снова возникли нелепые вопросы — судя по всему, почтеннная дама только приступила к своим обязанностям и свято чтила инструкцию. Я устал потеть. В кабине лифта Маргарита несколько изменилась в лице, как всегда меняются в лифте — так бывает всегда, ведь люди — всего лишь картонные марионетки, не марионетки даже, а разве что жалкое подобие плоских существ. Видал я таких. Да на той же Кеплера был когда-то магазин, магазин игрушек, вот праздник для четырехлетнего ребенка. Как здорово было! Всякие шевелящиеся медведи с ключами в задах меня мало интересовали — в витрине красовался театр, театр двумерных кукол.

Плоские создания ходили по улицам, жили какой-то своей загадочной жизнью: тетеньки в клетчатых платьях катали коляски с воплотившимися зародышами, мужички в темно-сером — все, как на подбор, в кепках, — широко шагали, не уставая, к какой-то цели. Мне чем-то полюбился этот чокнутый город. Все думаю: как бы вернуться туда.

Мы вышли на лестничню площадку. Дверь лифта жутковато ухнула. Маргарита оглянулась — нет ли кошки. Кошка жила на лестнице, Маргарита ее подкармливала. Путешествие, однако, меня уже изрядно утомило, я хотел только одного — провернуть сеанс и смыться.

Войдя, Маргарита сразу скинула обувь («У меня можно ходить босиком!») и повела меня по таинственным глубинам квартиры. Да, тут было на что посмотреть. Если бы был свет. Удивительно: ее квартира, которую никак нельзя было назвать старой, выглядела как типичная сталинка — не четыре метра, конечно, потолки, но и не два с половиной. Я бы слегка присвистнул, если б умел свистеть.

— Проектор ставить сюда? — задумался я вслух, оглядывая не внушающий доверия стол.

— Да, сюда, а куда же еще?

Почувствовав себя почему-то не в своей тарелке, я начал устанавливать аппаратуру и готовить ее к работе. Повесить экран оказалась для меня весьма-таки сложной задачей. Домой! Как я хотел уйти!

Наконец шестнадцатый-первый был налажен, я крутнул рукоятку. Маргарита уселась (у меня мелькнула мысль, что для нее не существут разницы, где сидеть — то ли в так называемом кинозале, то ли дома в тапках или без оных), закурила, естественнно, и я начал демонстрацию. Поначалу пленка шла хорошо.

Рваные желтые облака. Странно. Ведь это черно-белая фильмокопия? Я моргнул и слегка врезал себе по глазам, так, чтоб всплакнуть. Появилось немного слез.