Дурман

— Виталь, что случилось, ты почему такой? — спросила, едва они зашли внутрь дома.

— Какой? — хрипло спросил он.

Стащил резинку с волос, растрепав ее узел. Уткнулся в них лицом. У нее дрожь по позвоночнику пошла от того, как жадно Казак дышал запахом ее волос.

— Не знаю, не могу понять, — честно призналась Таня, пытаясь его взгляд поймать. — Мне так страшно почему-то стало, когда твой голос услышала, тревожно за тебя.

Виталя глянул на нее как-то растеряно. Недоверчиво даже, а потом передернул плечами. Взъерошил волосы. Этот жест вышел каким-то таким усталым, что у Тани в груди все сжалось.

— Нормально все, Танюша, не выдумывай, — отмахнулся он. — Ты — чай? — перевел разговор на другое, потянув за собой на кухню.

Она промолчала, кивнула на его вопрос. Не хочет говорить, ладно. Но опустошенность (поняла вдруг, что сквозило в каждом его движении и жесте), усталость и какую-то потерянность Таня очень явно ощущала. И даже кольнуло внутри, что не хочет делиться с ней тем, что его тревожит.

Глупо. Снова совсем не умно. Ведь сама никак его образ жизни принять не могла. И в то же время, злится, что он с ней теперь не откровенен до конца, не дает помочь и поддержать. А если его опустошение с тем и связано, что Таня не хочет понимать? Стоит или нет выяснять дальше?

Промолчала. Но подошла со спины и обняла, пока Казак ей чай готовил и себе кофе. Прижалась щекой, уткнулась носом во впадинку над линией позвонков. Он накрыл одной рукой ее ладони.

— Любишь, Тань? Ведь, все равно, любишь? — теперь все время спрашивал, даже требовал признания, словно этим и ей, и себе что-то доказывал.

Она зажмурилась.

— Да, Виталь, люблю, — прошептала Таня ему в кожу. — Только, все равно, ничего не просто… У тебя же не с машинами проблемы, да? И не с салоном? — больше интуитивно добавила она, после нескольких минут паузы.

Казак скосил взгляд через плечо. Сдвинул брови тяжело. Сам паузу выдержал. И она не торопила, не требовала.

— Нет у меня проблем, Таня. Давай, лучше, поешь.

Отдал ей чай и отошел к холодильнику. Она отпила глоток, делая вид, что ее не зацепило его отчуждение. Безуспешно, наверное. Но и претензий — не выставить. Сама разве лучше?

Казак тоже молчал. Еще и закурил, продолжая поглядывать на нее через плечо, пока выбирал что-то в холодильнике.

— Я сделал все, чтоб Димку вытащить. На Мартыненко такие факты слил, что не опровергнуть и не откупиться.

Он начал рассказывать, когда Таня и не ожидала, ночью. За полночь перевалило, наверное, уже. И Таня почти спала, измотанная и слишком удовлетворенная физически, как для того раздрая, что творился в душе. Отошел к окну, открыл створку.

— Даже сам помог «погореть» ему пару раз по крупному. И его арестовали, сейчас дело начали. Но Димку, твою ****, только через полгода пообещали выпустить. Еще шесть месяцев он там гнить будет!

Виталя даже дым выдохнул как-то зло и резко, с разочарованием, которое в каждом слове ощущалось.

— Будто мало того, что он уже там столько, как зверь живет, а я здесь, шикую и жизнью наслаждаюсь. — Виталя снова затянулся, с силой, с тем же гневом, но и с опустошением.

Таня перевернулась на спину под одеялом, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте. И что сказать? Не зря боялась. Такой рой мыслей в голове мигом. И страх…

С одной стороны — ясно стало это ощущение его опустошения и измотанности. Разочарован, считает себя виноватым, что не справился. Не так, как хотел. И друга, думает, подвел. Да и за все эти годы, похоже, мучается…

А с другой, у Тани даже сердце застыло, как представила, чем это освобождение Калиненко может обернуться для Витали. Пусть и не особо они это обсуждали, поняла она, вроде, что «генератором» идей именно этот Дима и был всегда. И далеко не законных…

— Я не думаю, что ты в чем-то виноват, Виталя, — поднялась с кровати, кутаясь в свой махровый «банный» халат, который он не позволил ей ни разу забрать в квартиру. — Сам же сказал, все сделал, что в твоих силах, — обняла его со всей своей силы.

Решила пока только на его эмоциях сосредоточиться, не поднимая вопрос сомнительной радости от скорого освобождения старого друга.

— Значит, дерьмово сделал! И больше нужно было стараться! — огрызнулся он, не уступая ее словам. — Не дожал.

Но обнял сразу, к себе прижал. А она у него тлеющую сигарету взяла, тоже затянулась. Привыкла, все-таки, пристрастилась. Не то, чтобы в удовольствие. Нет. Но хотелось. А иногда собрать «мозги в кучу» помогало лучше, чем еще что-то, как ни странно. Виталя не сопротивлялся, позволил. Опустил ей щеку на макушку.

А злость и гнев в нем физически ощущается. И недовольство собой, стыд, даже. Вот просто на уровне инстинктов. Волоски дыбом на коже у нее от того, что внутри него бушует, и Виталя, не задумываясь, транслирует вокруг. Как ему помочь? Как хоть немного унять?