Дурное влияние (СИ)

- А я не здесь, - ответил Кил с кажущимся спокойствием в голосе. - Это просто магическая аватара. Я не смогу причинить тебе вред, у меня тут менее сотой доли моих сил.

Понятно. Вот почему не пытается убить: не сумеет. Значит, будут переговоры.

Велен впился взглядом в собеседника. Поза и тон Кил’Джедена однозначно выражали желание все обсудить мирно и без агрессии, но его тяжелый взгляд сбивал все впечатление. В глазах Кила теперь горело желтое пламя, и понять значение его взгляда было сложно. Велен осторожно коснулся его разума. Глухой щит – ну, разумеется.

- Чего ты хочешь? – Велен сам чуть вздрогнул от того, как резко прозвучал его собственный вопрос в повисшей тишине.

Неужели Кил думает, что дренеи изменят свою позицию теперь, когда точно знают, к чему приведет сотрудничество с Легионом? Даже если он не знает о видениях Велена и о его визите на оскверненный Аргус, Килу все равно известно, что беглецы видели истинную суть ман’ари в день отлета.

- Увидеть тебя. Я соскучился, - с вызовом ответил Кил.

Велен молчал. Он думал, что услышать эти слова от Кила, который не стал считать его предателем и ненавидеть, будет величайшим счастьем. Но на самом деле это было невероятно больно. Пророк уже видел, чем занимается Кил в Легионе: помимо разрушений, он вербует новые полезные народы и делает это куда более тонко и эффективно, чем Саргерас. Если бы в свое время к Триумвирату Аргуса обратился кто-то с талантами Кила, у Велена не было бы и шанса даже просто заподозрить неладное. Но зачем теперь Легиону дренеи? Их слишком мало, чтобы ради них возиться… Или для Кила это вопрос чести? Добиться своего любой ценой – вполне в его духе, если было задето самолюбие.

Не дождавшись ответа, Кил подошел ближе. Его копыта цвета запекшейся крови мягко ступали по ворсистому ковру. Пророк не шелохнулся, но приготовился защищаться: о том, что Кил присутствует в виде аватары и не может причинить ему вреда, Велен знал только с его слов.

Оказывается, аватара осязаема, это не просто иллюзия. Кил коснулся ладонью щеки Велена, старательно держа длинные когти подальше от его кожи. А Велен все не мог понять, как он должен сейчас действовать. Кил – убийца. Страшно подумать, сколько миров он разрушил за это время. Его тело изменено Скверной, он теперь ман’ари, и его прикосновения должны вызывать отвращение. Но Велену нестерпимо хотелось заключить его в объятья и потребовать обещания, что они больше не расстанутся.

Они теперь враги. Легион – это самое жуткое зло, что существует в мире. Велен не должен даже переговоры с ним вести, не то что позволять прикасаться. Надо прогнать его. Но когда Кил уйдет - сможет ли Велен собрать себя из кусочков снова?

Недоброжелатели – а таковые периодически появлялись даже у Пророка, - иногда называли его любовником Кил’Джедена. Эта сплетня пошла еще с Аргуса, вместе с беглыми дренеями перекочевала в их новый мир, и даже стала достоянием теперешних соседей по планете. Велен не мог сказать, верил ли кто-нибудь в истинность этого утверждения. Вряд ли. Те, кто видел собственными глазами, насколько были дружны члены Триумвирата Аргуса, все равно не могли знать, как обстояли дела на самом деле. Шли века, и досужая сплетня превратилась в намеренное оскорбление, которое всегда бросалось тихо, за глаза. Теперь-то, разумеется, Велена называли бывшим любовником Кил’Джедена.

Но теперь это было не правдой. Они больше не были бывшими.

В тот день Кил обнял его и почти невесомыми поцелуями прошелся по его налобным пластинам и переносице.

- Я не присоединюсь к Саргерасу, - твердо сказал Велен.

- Я знаю, - выдохнул Кил.

Велен медленно, неуверенно поднял руки, обнимая его в ответ, и в этот момент странная заторможенность и некое подобие спокойствия слетели с него как незастегнутый плащ на сильном ветру. Килу не нужно было уговаривать его хотя бы ненадолго забыть о политике, о Свете и Легионе, о долге перед дренеями. Он превосходно уговорил себя сам.

Они не были в тот момент лидерами своих народов. Просто Велен и Кил, как раньше, как на Аргусе. Тело, пусть не физическое, а только аватара, своего рода осязаемая проекция, принадлежало Килу – и Велена уже не волновало, насколько оно подверглось изменению Скверной.

Кабинет Велена не был предназначен для внезапной страсти: там не было достаточно удобного дивана или чего-нибудь в этом духе. Велен и Кил, торопливо избавившись от одежды, любили друг друга прямо на ковре.

Они оставляли на телах друг друга синяки и следы укусов. Не отпускать. Сделать своим. Вжаться друг в друга, слиться воедино. Две тысячи лет тоски, одиночества и безнадежности больше никогда не должны повториться.

Всегдашней разумности и осторожности Велена хватило только на то, чтобы кинуть запирающее заклинание на дверь. Вот был бы шок у заглянувших к нему в кабинет дренеев, если бы они увидели как их Пророк имеет на ковре демона или, что еще пикантнее, как демон имеет их Пророка. На фоне такой новости никто, наверно, даже не подумал бы осуждать Велена за связь с мужчиной.