Дурные дети Перестройки

Именно в те годы он прочитал «Джанки» и «Голый завтрак» Уильяма Берроуза. Культовая книга наркоманов заодно стала для Димы школой гомосексуализма, и он поселил к себе полу-корейца Пака. Дениса Пака выгнала из родной коммуналки мама за то, что он повадился каждый день кипятить растворитель на кухне и постоянно забывал там шприцы, ватки и иголки. Как только он поселился у Димы, сразу начал жаловаться на его домогательства и отдельные безумные поступки. Но безумием было поселиться там, хотя милые бранятся – только тешатся. Скоро ребята явили миру фантастический акт, рождённый на свет кровосмешением Диминых идей фикс, фобий и филий. Это был документ, от руки составленный на листе в клеточку с очерченными вручную полями, видимо из оставшихся школьных тетрадей. В нём размашистым почерком было написано:

«Мы, нижепадписавшиеся Дмитрий Беккер и Денис Пак, перед лицом Господа Бога кленемся больше не употреблять героин и другие внутривенные препараты. А если всё же кто то из нас нарушит эту клятву, он должен отсосать у другого хуй. Падписываем эту клятву кровью, да будет так!

Дмитрий, Денис»

Всё это написано было бурой жидкостью, похожей на венозную кровь, местами пропитавшей бумагу насквозь. Дима говорил, что они смешали по три кубика крови с каждого и написали этими чернилами «клятву на крови», было, пожалуй, в Беккере что-то мефистофелевское.

Прошла пара дней без герки, для видимости, и Дима, конечно, наторчался. Думаю, он просто хотел Пака, а ему сосать или у него было не важно. И вот он, обторченный, явился к Паку в ночи в комнату, капая слюной на простыни – сосать. Кровью же подписали! И тут Пак, тоже как оказалось вмазанный, ему сказал, что не хочет, чтобы Дима сосал, сказал, что прощает и что у них взаимозачёт. И спросил, есть ли ещё герыч?

Как же так? Вместе же клялись, кровью же подписал! – и не дал Диме исполнить его священный долг перед их дружбой, на которую Дима, негодник, насрал и искренне-искренне страждет искупить вину покаянием! Поистерил, что, мол, нельзя так клятвы нарушать, и придумал новый план. Предложил Дениске вмазаться тем, что у него осталось, и таки уже нормально потрахаться. И тут Пак взвился весь, возмутился манипуляциям и инсинуациям Беккера, взял и разорвал бумажку с морально дискредитирующим договором. Хрупкий воздушный замок семейной наркоманской братской идилии рухнул.

* * *

Уже глубоко в торче, Дима проснулся как-то утром с огромным флюсом. Зуб болел адски, но хорошая доза опиухи была под рукой, а это именно то, что надо для искоренения любого дискомфорта. Так было и на второе, и на третье утро, а когда ширки было уже мало, ситуация не изменилась – лицо на треть было перекошено в сторону. Важно отметить, что для бесперебойного поступления наркотика в тело и, главное, в мозг наркомана ему необходимо прохождение фазы, которая называется – «мутить», и осуществление которой невозможно, если у тебя ебало перекошено на сторону. «Мутить» – это шустрить, заморачивать деньги и герыч, воровать, «катать пассажиров» к барыгам, отбивать копейки, скидывая по рублям.

Однако Дима боялся стоматологов гораздо больше, чем уколов. На четвёртый день, приняв ударную дозу «успокоительного» и изогнувшись как йог, он начал цепляться плоскогубцами за больной зуб. Попеременно наращивая давление под разными углами, несколько часов он пытался самостоятельно сначала раскачать, а потом, возможно, и удалить причину мутации лица. Но попытки терпели фиаско, зуб сидел как вкопанный, а с ним и флюс. Дима начинал взвинчиваться, мы, трое свидетелей, проявляли вялую заинтересованность – периодически переставали рубиться с закрытыми глазами и давали советы невнятным мычанием.

Дима решил подключить силу ног, весь собрался как тигр перед прыжком, и как дёрнул! В момент наивысшей точки давления плоскогубцы предательски соскочили с зуба, да так, что возьми, да и разорви Диме часть верхней губы и даже щеки на несколько сантиметров. Кровища брызнула фонтаном. Дима метнулся в ванную, но, заливая кровью потрескавшуюся эмаль и кафель, ничуть не думал сдаваться. Железная психика и организм необратимо брали своё.

Достав нитку и иголку, он, хоть и коряво, ничтоже сумняшеся самостоятельно наложил подобие шва. От выделенного адреналина и пережитого катарсиса Дима стал успокаиваться, выпил водки и принял ещё дозу «ширки».

На следующий день опухоль из-за потери крови спала, а лицо Димы украсил ещё один шрам, похожий на развилку молнии, идущей от губы вверх. А так как накладывал швы он самостоятельно, губа срослась чуть-чуть неправильно, о чём напоминал маленький розовый клиторок на краю губы, который Дима впоследствии полюбил обсасывать, играть с ним языком и покусывать.

– Гуйн Плен, – прокомментировал этот шрам Стенич.

* * *