Дурочка (Ожидание гусеницы)

В полдень Лукреция, заторможенная после долгого сна, вышла побродить «в сад». Садом назывались три яблони, заросли черноплодки, несколько запущенных клумб и полоса ягодных кустов у забора. Со стороны подъезда к дому было место под названием «сосны». Там жили только корабельные сосны с длинными голыми стволами в розовых чешуйках и шумными могучими кронами где-то в небе – восемь штук. На границе сада и сосен в осенней накипи багровых листьев скрылась беседка, вся захваченная диким виноградом даже изнутри. Аглая сидела в беседке и смотрела, как мимо проходит Лукреция. Ей нравилось быть невидимой, и что мать совсем ее не ищет, а смотрит в себя, как часто делает сама Лайка Лукреция из сада пошла в сосны к открытому гаражу. Увидела «волгу», с нежностью провела ладонью по крыше, смахнув сухие иголки. Она заглянула в салон, подумала, открыла багажник. Рассмотрев содержимое коробки, Лукреция забеспокоилась, растерянно оглянулась, не обнаружила рядом никого, кто бы смог объяснить назначение странной конструкции с металлическим обручем, и запаниковала. Память подсовывала сомнительные образы, полубредовые намеки на принадлежность подобного изделия к давним временам рискованного счастья – наручники!.. Присмотревшись, она поняла, что они не настоящие, и испугалась еще больше. Как сумасшедший в магазине распродаж – не может расстаться с понравившейся вещью и купить невозможно, пока не вспомнит, для чего это.

Аглая подошла неслышно и стояла позади матери, пока та, не застонала от отчаяния.

– Это можно не надевать, – сказала тогда Аглая тихонько. – Это для любителей нюансов.

Лукреция вздрогнула и резко повернулась.

– Что такое нюансы? – спросила она с подозрительным пристрастием.

Аглая, стараясь не смотреть в странно напряженное лицо матери, ответила еще тише:

– В словаре nuance переводится как оттенок. Если применять в жизни к предметам или ситуациям, то это, наверное, странности… всякие разные.

– Иди ко мне!.. – Лукреция обхватила дочь и прижала к себе. – Умница моя…

Это было нечто странное, как будто ее приняли за чужую – для Аглаи с детства «дурочка» и «дочка» означало одно и то же.

Лукреции явно полегчало. Она отпустила Аглаю, глубоко вздохнула, осмотрелась и даже попробовала объяснить свое состояние, прохаживаясь у машины:

– Это у меня нервное истощение после вчерашнего. Как накатило, понимаешь? Смотрю в эту коробку и ничего не понимаю, как будто я в другом измерении.

– Так бывает, – кивнула Аглая.

Лукреция с досадой усмехнулась, как обычно делают, обнаружив тупость собеседника:

– Да что ты понимаешь!

И тут же пожалела о сказанном – Лайка застыла. Основное правило при воспитании ребенка с умственным отставанием – беспрекословность поведения и непогрешимость опекуна. Никаких объяснений, потому что ты – бог. В голосе всегда должна быть дружелюбная твердость, исключающая любые сомнения в выполнении указанного. Намеки, ирония и насмешки исключены. «Это как с животными, – объясняла психиатр, – проявления ваших ошибок или слабостей ломают устойчивость доверия».

– К черту психиатров… – пробормотала Лукреция, присев на капот машины. – Лайка, извини, я неправильно задала вопрос.

– Я тебя никогда не буду извинять, – сказала Аглая. – Ты же моя мама.

Лукреция внимательно всмотрелась в лицо дочери:

– Расскажи о слове «извинять».

– Извинять – это мучить, изводить виной. Когда я делаю что-то неправильно, ты меня ругаешь, изводишь обвинениями и упреками, а потом не сердишься больше.

– Интересная трактовка, – задумалась Смирновская. – А может это слово означает не изводить виной, а избавить от нее?

– Нет, – уверенно сказала Аглая. – Как можно избавить человека от того, что он уже сделал?

– Понятно… – грустно кивнула Лукреция. – Вы вчера купили эти штуки в коробке, это тоже понятно… Дай-ка попробую угадать. Навес над столом?.. Не подсказывай! Что-то вроде праздничного абажура? Постой… – Лукреция выпрямилась и еще раз заглянула в салон. – А где платье? Платье купили?

Лайка прикусив губу, смотрела на мать с восхищенным ожиданием.

– Только не говори мне… – прошептала Лукреция.

– Я сама выбрала, – радостно сообщила Аглая. – Очень красивое.

Лукреция с минуту смотрела в лицо дочери, по-детски изуродованное радостным напряжением, потом кивнула:

– Ладно. Бери эту красоту, пойдем в дом готовиться к свадьбе.