Дурочка (Ожидание гусеницы)

Ладова отследила глазами бегство лейтенанта, встала с бокалом и торжественно объявила, что Лукреция для нее с этого момента умерла, а Ракова она уничтожит как таракана. Выпила и ушла.

Полковник Крылов достал из бокового кармана пиджака упаковку с нитроглицерином. Протянул одну таблетку бледному Санитару, другую положил себе в рот.

– А ты… свои коробочки никогда не путаешь?.. – тяжело дыша, поинтересовался Санитар.

Лукреция достала папиросу. На просьбу официантки не курить топнула ногой – «Брысь!». От помощи мужчин по доставке ее домой отказалась:

– Крези-бой в ярости и с оружием. А ты, Санитар, чего доброго окочуришься за рулем. Не знал, что Наташка подсунула твоей внучке Флигеля? Тоже мне, разведчик…

Попросила вызвать ей такси и в ожидании раскурила вторую папиросу.

Повторение пройденного

Спустя две недели, в середине ноября Раков позвонил Лукреции и сказал, что за ним следят.

– Кому ты нужен! – бросила в трубку Лукреция и отключилась.

Еще через неделю Раков приехал в Усково со справкой из венерического диспансера, тортом и бутылкой грузинского вина. Была суббота, лейтенант шел от станции, глотал холодный встречный ветер и улыбался – он думал об Аглае.

Вечером за чаем Антон сказал Смирновской, что следят не за ним, а за квартирой.

– Я поставил утром в среду маячки на двери, вечером посмотрел – они нарушены. Кто-то входил в квартиру, но если искали что-то, то очень осторожно, я ничего не заметил.

– Маячки!.. – многозначительно хмыкнула Туся.

Смирновская с досадой вздохнула:

– Ерунда. Зачем кому-то залезать в мою квартиру? И что ты прилепил к двери?

– Волос, – ответил Раков.

– Чей? – удивилась Туся, осмотрев короткую стрижку лейтенанта.

Раков, поколебавшись, сознался:

– Я закрепил волос Аглаи. Нашел в квартире, когда она… когда мы после свадьбы… в общем, взял с ее расчески. Дверь днем открывали, это точно. Вот, посмотрите, может, кого знаете, – Антон положил на стол несколько фотографий. – Бородатый в спецодежде водил меня вначале. Парень в кепке сидит в машине недалеко от подъезда по утрам, а пожилой в иномарке – вечером. Номера машин, имена владельцев, – Раков приложил к фотографиям листок с записями. – Эти люди не имеют отношения к спецслужбам, я наводил справки, но вы же знаете, что официальные сведения не всегда…

– Да может они пасут чью-то неверную жену или шоферят по найму – ждут хозяина! – предположила Туся.

– Я заберу это, – Лукреция сгребла фотографии.

– Хотите, я поставлю камеру в прихожей квартиры? – спросил ее Раков.

– Нет, – отрезала Лукреция.

– Я бы давно поставил, но хорошая дорого стоит, вы можете по своим каналам…

– Я сказала – нет! – крикнула Смирновская, резко встала, наткнулась на застывший взгляд дочери и понизила голос: – Это моя квартира и мои проблемы. Будет нужна камера, я приглашу специалиста, он все сделает.

Ночью Аглая пришла к нему в комнату. Антон бросился нажимать на кнопки пульта – он смотрел порнофильмы, но Аглая сказала, что уже видела такое, ей мама теперь все разрешает, можно не выключать. Лейтенант все же выключил видик и застыл в кресле, глядя снизу, как в слабом свете ночника Аглая в длинной ночной рубашке расплетает волосы. Она перебросила косу на грудь и медленными движениями тонких пальцев снизу вверх разводила пряди. Потом наклонилась, расставила колени мужа, села между ними на пол, спиной к оцепеневшему Ракову, и протянула ему деревянную расческу.

Через полчаса, совершенно запутавшись в волосах, сосредоточенный Раков встал, поднял жену и только стоя смог кое-как расчесать волосы, чтобы те ровно свисали вниз. Попытка заплести из гладкого золота приличную косу получилась с третьего раза. Раков устал, вспотел и так завелся, что в четвертый раз сплел косу из четырех прядей, закрепив ее снизу вплетенной синей ленточкой.

– Я так делал сестренке, когда собирал ее в школу… – бормотал он. – У нее, правда, косичка короткая была и тощая, как мышиный хвостик.

Аглая повернулась к нему, посмотрела нежно, забрала расческу и ушла.