Дурочка (Ожидание гусеницы)

Июль 96-го. Жара к обеду поднимается до 36 градусов. Растрепанная Лукреция, потея, ходит по террасе в ночной рубашке и читает свои тексты, с выражением выделяя интонациями острые моменты. Молодому мужчине, застывшему у калитки, она кажется заблудившимся театральным персонажем. Мужчина неуверенно озирается, достает из кармана пиджака бумажку, читает и смотрит на табличку на доме Смирновской. Туся, наблюдающая за ним из окна своей комнаты уже минут десять, не выдерживает и спешит вниз, бросив по пути голой Аглае за компьютером:

– Оденься, к нам гости.

Аглая встает, подходит сначала к окну в коридоре. Не видит никого у ворот и идет в комнату матери. Она стоит у открытого окна, смотрит на странного человека у калитки во всем черном. Вот он снял черную шляпу и обмахивается ею, а под шляпой оказалась маленькая круглая шапочка – на макушке. Аглаю это рассмешило, она засмеялась звонко, закинув голову. Мужчина застыл, увидев ее в окне, и открыл рот. Таким его и обнаружила Туся – истукан с открытым ртом во всем черном, с прижатой к груди шляпой. Под расстегнутым пиджаком виднелась жилетка, из кармана которой свешивалась цепочка как от карманных часов. Рубашка – серая, галстук – черный, длинные черные брюки, пыльные туфли. Рядом с туфлями на земле стоял черный саквояж из качественной кожи.

Туся облокотилась на калитку и поинтересовалась:

– Ты не замерз, родимый?

Мужчина вздрогнул, закрыл рот, нашел ее глазами и чуть поклонился.

– Извините. Я ищу Лукрецию Смирновскую.

– Ты ее нашел, – кивнула Туся. – Как представить?

– Исмаил Блумер. Я по делу, извините…

– Паспорт с собой?

Опешив, мужчина несколько секунд смотрит на Таисию, словно не верит услышанному. Потом с усердием начинает рыться во внутреннем кармане пиджака.

Туся изучила несколько страничек в паспорте, посмотрела на дом, на хозяйку, которая увидела с террасы гостя и облокотилась на перила в ожидании. Прикинула расстояние, которое придется пройти к ней, потом – обратно… Вытерла мокрый лоб тыльной стороной ладони, вернула паспорт и помотала головой.

– Говори, какое у тебя дело, или оставь номер телефона. Она сама позвонит.

– Наследственное дело, – мужчина опять слегка поклонился. – Я, некоторым образом, родственник профессора Ционовского. Из Саратова. Я его внук. То есть, пра-пра… внук.

Заметив, как изменилось лицо женщины за калиткой, Блумер заспешил с объяснениями:

– Вы не подумайте ничего, я без претензий, я приехал посоветоваться. Есть некоторые вопросы…

– Заходи, – Туся решительно открыла замок на калитке.

Они прошли к террасе, там теперь никого не было, Таисия усадила гостя за стол и ринулась в кухню.

– Внук Ционовского. Исмаил Бумер… или – Бамер?.. Семьдесят первого года, прописка Саратовская. Хочет поговорить, – доложила она Лукреции, которая к этому времени кое-как закрепила палочками пучок волос на голове и надела длинный халат. – Нет!.. не внук, правнук, – уточнила Туся и пожала плечами: – Я забыла, сколько «пра»!

– Он иудей? – озаботилась Лукреция.

– Понятия не имею. Как-то знаешь, недосуг было спросить. Лушка, а вдруг он приехал завещание опротестовать?

– Да ради бога! – хмыкнула Смирновская и решительно направилась на террасу.

При ее появлении Блумер встал, улыбнулся, поклонился, повертелся на месте, нашел, куда поставил саквояж и присел, открывая его. Смирновская села напротив в плетеное кресло и закурила, внимательно наблюдая за его действиями.

– Вот… – мужчина встал и протянул ей древнюю фотографию. – Моя мама, а рядом – адвокат Шульц. А это – я… маленький… Это в Саратове снимали, сзади наш дом, справа – водокачка.

– Ничего не понимаю, – призналась Лукреция, не прикасаясь к фотографии.

– Простите, я нервничаю, – мужчина вытянулся и кивнул головой. – Исмаил Блумер, правнук Ционовского.

– Правнук – это?..

– Сын его внука от первого брака – подсказал Блумер.

– Первого брака… внука?

– Да… то есть нет! – встрепенулся Блумер. – Внук от первого брака профессора, хотя у самого внука это был второй брак, и он меня усыновил, некоторым образом… а потом умер. Вот.

– Поподробней, пожалуйста, кто у вас умер? – Лукреция уже еле сдерживала улыбку. – Садитесь же, вы можете снять пиджак. Сейчас принесут чаю.

– Извините… – Блумер сел и вытер лицо огромным носовым платком не первой свежести. – Мне трудно говорить. Умер внук профессора, – он поднял указательный палец, уточняя: – от первого брака!

– Неужели? – Лукреция сделала большие глаза. – И когда же?

Туся принесла поднос с бутербродами, чайник и кофейник. Заметила выражение лица Смирновской и нахмурила брови, призывая к серьезности.

– В октябре прошлого года, – кивнул правнук, жадно откусывая бутерброд. – Вениамин Блумер, сын профессорской дочки…

– От первого брака, – закончила Лукреция.

Вздохнула и затушила папиросу в пепельнице.

– Да… Правильно, – кивнул Блумер и шумно втянул в себя чай из чашки. – Он меня усыновил, когда женился вторым браком на моей матери.

– Чего вы хотите, Исмаил? – спросила Лукреция, подустав от такой беседы.