Дурочка (Ожидание гусеницы)

Раков закрыл глаза и сидел минут десять, обдумывая ситуацию. Допустим, он доложит начальству, что обнаружил место пребывания Артиста. Что-то подсказывало Ракову, что ничем хорошим это для него не кончится — соваться в чужие агентурные разработки дело сомнительное. На этой мысли он полностью закрыл тему работы и перешел к личной жизни — обеспечить безопасность трем женщинам.

Бандит в розыске изображает родственника профессора, чтобы залезть в его дом? Или — подобраться к Смирновской? Что он ищет? Раков лихорадочно перебирал в уме варианты. Из компании переругавшихся конторщиков слабым звеном, по мнению Ракова, был Павел Воеводин и его криминальные связи после отсидки. Он мог обидеться и перепрятать банковские документы из заветного кейса Ладовой. К примеру… на участке профессора. Умер Санитар, опять же, в пристройке на этом участке. Никаким боком к ситуации со смертью Санитара не лепился парень, сунувшийся с ключами в квартиру Смирновской.

Мысленно собрав вместе бывшего конторщика, неприкасаемого бандита и искусствоведа с газовым баллончиком, Антон перетасовывал эту троицу так и этак, пока не понял, что приговорил Исламбекова, как только прочитал его досье.

Раков отжался двадцать раз от пола. Выпил три стакана воды из графина. Вспомнил все рискованные моменты своей жизни и понял, что ему везло на экспромты. Получалось, что тщательная подготовка и много раз прокрученный в голове сценарий обычно заканчивались провальными результатами. Поэтому Антон перестал представлять общую картину задуманного, поставил цель номер один — алиби, вышел из кабинета и спустился на проходную. Двое охранников играли в шашки. Он поинтересовался, где можно ночью перекусить поблизости, пожаловался, что сидеть придется до утра. Охранники посоветовали ему заказать пиццу из кафе неподалеку — доставят горячую, и ходить никуда не придется. И показали номер телефона, записанный на общей бумажке с номерами кабинетов.

— Тогда — две, — «обрадовался» Раков. — Угощаю! Вот деньги, позвоните, чтобы доставили на вахту часикам к двенадцати, а? Нет лучше к двум, к двум я точно спекусь, нужно будет перекусить.

— На меня тоже от двух до трех самый жор нападает, — признался один из охранников. — Значит, в два? Тебе, какую заказать?

— Любую, — отмахнулся Раков. — Когда доставят, наберите по местному номеру 38 кабинет, я спущусь.

Он поплелся к лестнице, а когда пропал из поля зрения охранников, бросился через две ступеньки наверх, уговаривая себя думать сейчас только о технической задаче. Он не первый раз имитировал свое присутствие на работе, но тогда это было проще — не для охранников на проходной. Осторожно достал прикрепленную скотчем к выдвижному ящику стола коробочку с двумя микросхемами и соединил городской телефонный аппарат сигналом — через переходник — со своим мобильным.

Цель номер два — пистолет, который… лежал в квартире Смирновской в тайнике. Раков открыл окно и осмотрел фасад трехэтажного здания снаружи — информационный отдел находился на третьем этаже, окна на решетках были только на первом и втором — там располагались архив и бухгалтерия. На спуск вниз у него ушло тридцать секунд — дольше пришлось возиться, чтобы хорошенько прикрыть снаружи раму окна. В квартире на Фрунзенской набережной он был через сорок минут. В двадцать два пятнадцать Раков сел в электричку до Усково, накинул на голову капюшон спортивной куртки и сгорбился у окна.

В это время в вагоне электрички многие пассажиры смотрелись странно. Парочка потных работяг в майках допивала бутылку водки из пластмассовых стаканчиков. Пожилая женщина в сарафане и шлепанцах монотонно распевала псалмы возле двух цыганок, невозмутимо засыпающих пол вокруг себя шелухой от семечек. Но мужчина у окна, закрывший голову капюшоном, был вне конкуренции, потому что держал на коленях небольшой кочан капусты руками… в черных шерстяных перчатках!

Без пяти одиннадцать вечера он подошел к дому Ционовского. В окнах второго этажа горел свет. Раков прошел вдоль забора и забрался на участок после ворот для въезда, перемахнув через штакетник. С этой стороны дома была темень — фонарь на фасаде не горел. С задней стороны от участка Лукреции падал яркий свет, выхватывая угол пристройки.

Цель номер два — быстрое убийство. Добравшись до парадной лестницы, Раков решительно поднялся и постучал в дверь. Никакой реакции.

— Милейший!.. — крикнул он, достал «вальтер» в полиэтиленовом пакете и засунул ствол в кочерыжку капусты. — Исмаил!.. как вас там? Я от Лукреции, принес вам еду! — Раков приложил ухо к двери.

В доме — ни звука.

— Что тут поделаешь! — громко возмутился Раков и топнул ногой, — Вот же как приспичит, что сделать, так не отстанет! День, ночь — ей все одно. Говорил же, что поздно уже — какая может быть еда!.. А если человек сильно голодный, так сам придет.

Его представление сработало: приоткрылась дверь уличной пристройки, в щели образовалась высокая фигура человека, слабо подсвеченная изнутри.

— Ну слава богу! — крикнул Раков и начал быстро спускаться вниз по ступенькам.