Душа бессмертна (сборник)

Опрометью пробежали еще два поля, обошли еще две деревни. Дальше дорога уходила в лес. И заболела у всех троих душа.

У сеновала вздумали хоть немного опнуться.

— Ой, девушки, вроде мозоль на ноге! — пожаловалась Фаинка, подходя к рубленой, без пазов сеновне.

Только сели на порог сеновала, только успела Фаинка снять сапог и вдруг вся занемела. У нее округлились глаза. «Чево?» — шепотком спросила Маруся. Но у Фаинки и язык отсох. «Шпиены.» — прошептала она. От страха девка не могла сдвинуться с места.

— Чуете?

Киюшка с Марусей тоже замерли, прислушались. Ничего они не услышали, только тревожно шелестели осины. Кукушка трижды кукнула и затихла.

«Сиди, все тебе, Фаинушка, блазнит», — хотела сказать Киюшка, да и сама осеклась. Только сейчас заметили девки остатки пожога. В углу сеновни все трое увидели какой-то чемодан. Кто-то явственно кашлянул из глубины перевала. В ужасе схватили девки котомки и побежали, но побежали не к лесу, а в сторону деревни.

— Стой, стой, на месте шагом марш! — послышалось сзади. Девки бежали что было мочи.

— Идите сюда! — кричал им кто-то из сеновала. — Мы тут картошку печем!

Киюшка первая остановилась и оглянулась:

— Ой! Фая, Фая, гледи-ко!

Фаинкин растрепанный вид об одном сапоге совсем привел в чувство и Киюшку и Марусю. Второй сапог Фаинка зажала левой рукой, корзину держит в правой.

— Осподи! — Фаинка опамятовалась и всплеснула руками. — И правда ведь. третий взвод. А мы-то, дуроцки, бежали без памяти, шпиеныти. Лаврушка ведь!

Фаинка, сидя на траве, торопливо обула сапог, встала и топнула оземь:

— Вот!

— Чево вот?

— А хоть пляши.

Из сеновала к Лаврушке вылезло еще четверо из третьего взвода. Одни ребята, ни одной женщины.

— Куды девок-то бросили? — спросила Фаинка, когда подошли поближе.

— А оне давно убежали! Еще третьего дня, — доложил кудреватый. — Картошку будете?

— Будем, будем, — проговорила Фаинка. — Где наворовали картошки-то?

— Колхозная. А мы чуем, идет кто-то. Ну, думаем, диверсанты, раз, и спрятались в сено. А вы? Убежали?

Маруся незаметно за кофту одернула Фаинку, но та не обратила внимания:

— А каково нам водяного ждать? Все каменье собрали.

— Ну дак пойдем все вместе! — зашумел третий взвод.

— А вам куды? — спросила Киюшка.

— Мы на Череповец!

— Нет, мы на Кириллово.

— Дак у вас картошка-то испеклась? — спросила Фаинка.

Маруся опять дернула ее сзади за кофту, но Фаинке явно не хотелось уходить от третьего взвода. Товарки перетянули ее на свою сторону. Распрощались с ребятами и дальше, лесной дорогой. Лаврушка долгонько провожал Фаинку, она приотстала на повороте. Когда догнала товарок, когда ребята остались далекодалеко, все трое давай вспоминать встречу. Хохотали над своим страхом, пробирали почем зря третий взвод.

— На берегу-то, помните, Лаврушка и плясал в лаптях.

— Износил на окопах. Счас в сапогах. Сапоги-то, наверно, в котомке держал. Разрешите, грит, письмо послать.

— Адрес-то записал? — спросила Фаинку Маруся.

— У меня, грит, и так память хорошая, чего, грит, записывать? На фронт, грит, поеду, письмо напишу. У тебя-то лейтенант записал адрес? — как бы ненароком спросила Фаинка.

Маруся вспыхнула: никак она не догадывалась, что Фаинка знает про лейтенанта. Ведь он и всего-то один разок захаживал к ним в зимнюю избу. Или Фаинка видела, как однажды сидела Маруся с лейтенантом на ночной лавочке, пока плясали у первого взвода? Такая проныра, все углядит.

Память всколыхнула нечто волнующее, сладкий, короткий всплеск под левой грудью сменился тоскливой мыслью. Никогда, никогда уж, наверно, не увидит она этого лейтенанта. И все опять отодвинулось в сторону только что пережитым страхом. Про лесных шпионов лучше было бы тоже Фаинке не вспоминать. Дорога завела в лес, березы шумели над сенокосной полянкой. Прошли еще с версту, и вскоре шумные сосны обступили со всех сторон, запахло горячей иглой. Высокие папоротники обрамляли дорогу словно зеленым кружевом. Кричала неспокойная сойка. На одной веселой горушке остановились и под стук дятла накинулись на крупную спелую землянику. Ягоды успокаивали, но пробудился голод, а есть было нечего. Каравай, поданный хозяйкой, был уже на исходе, и остаточки лежали в котомке у Киюшки. Немецкие диверсанты у всех троих опять не выходили из головы.

Озираясь, в поту и в тревоге, побежали от земляничной горушки. К счастью, лес начал редеть, вновь пошли поляны с покосами, и вскоре открылось широкое паровое поле. Навозные колыжки, налаженные к завалке, усохли, их не успели раскидать и запахать. Две-три початые полосы так и остались недопаханными, в одной, на самой средине, торчал железный плуг с оглоблями.

Поле было совершенно безлюдным. Носились над ним крикливые чибисы, медленно, тихо шли над ним белые, словно ватные облака, но никто не пахал паренину, никто не заваливал обсохший навоз. Подруги враз догадались, куда подевались здешние пахари.

— Девки, девки, каменья-то на полосах до чего много, каменье-то до чего добро! — приговаривала Фаинка. Маруся с Киюшкой не приставали к разговору и торопились дальше. Обе то и дело оглядывались, нет ли погони.