Душа без признаков жизни

Судья Рафаил, кажется, пока не успел оправиться от заявления, и другой судья с серебристыми волосами кивнул Дарису.

Первым трибуну занял Волаг.

Тот самый король Волаг, который угрожал содрать заживо кожу с каждого, кто поможет Дарису! И рассказ его оказался пестрее ядовитых цветов радуги. Он рассказал, как Феликс и Гламентил уничтожили пятнадцать душ демонов на его планете, и как он едва смог их остановить.

Затем выступили другие. Феликс узнал только Астафамона — короля Андакара, четырехглазого гротескного паука с ежиком фиолетовых волос, насупленного и костлявого, черного точно кусок обсидиана.

Остальные свидетели — из талов. Феликс мало что знал об этой касте, никогда не гулял на их планетах, слишком там мрачно, материки уничтожены ядерным оружием. Талы — мастера войны. Свирепы, безжалостны и технократичны. Не каста, а кошмар для Обители. Именно они создали космические корабли и умудряются посещать планеты манов. Те самые пришельцы. Мечтают порабощать чужие миры. Но Трибунал контролирует их вылазки.

Присяжные подняли новый шквал проклятий в сторону Феликса, такой громкий, что в нем утонул звук гонга. Невыносимая какофония! Голова загудела, как металлический станок.

Потом — мир перед глазами раскололся.

Горькая субстанция закрутилась в горле, Феликс подумал, что его сейчас вырвет, настолько всё скрутилось в животе, в сердце; всё тело — один тугой узел, вот-вот лопнет.

В свидетели вызвали Этель.

Побледневшая, она прикрывала глаза, боясь встретиться со взглядом Феликса, хрустела пальцами и глотала слезы. Затем начала говорить, но голос ее звучал чужим и дрожащим:

— Феликс прибыл на Акхету с пекторалем и амулетом материализации. Когда мы встретились, он уже уничтожил десять моих братьев и выпустил роков в лес, чтобы скрыть свое преступление. Я виновата. Я не сдала его королю Волагу, потому что надеялась, что Феликс сделает меня асуром. И я готова понести наказание… Но я умоляю Трибунал не уничтожать душу этого человека. Умоляю помиловать! — Через каждые несколько слов Этель вытирала лицо рукавом, на красной ткани красовалось мокрое пятно от слез. — Я верю, он исправится. Прошу… Умоляю Трибунал помиловать его очищением.

Дарис покачал головой, смотря на демонессу, но не более. Как и во время всего слушания, он не проронил ни одной эмоции — спокоен, точно бороздящая океан белая акула.

— Очищением? — в бешенстве закричал Феликс. — Замечательно, Этель! Просто восхитительно! Перспектива потерять память определенно лучше, чем смерть, — проголосил он. — Убейте меня сразу! Закончим этот цирк! Поздравляю, Дарис! Мне и сказать нечего. Захлебнулся в болоте лжи, коим ты заполнил зал!

— Ты имеешь право говорить, только когда спрашивают, — вскинулся один из судей.

— Думаю, Трибунал как раз готов перейти к позиции обвиняемого, — парировал Рафаил коллеге.

И суд предоставил слово.

Однако Феликс молчал. Он смотрел на присутствующих и читал презрение в их глазах; смотрел на сдавшегося фиктивному правосудию Глэма, который обнимал трибуну, уткнувшись в нее носом; смотрел на Этель и улавливал ее сахарный табачный запах.

Да что можно сказать?

У Феликса даже память не стабилизировалась, и ничего, и никого он не помнит. В голове — пустота и ярость. Такого поворота событий он не ожидал. Слова Этель стали последней каплей... Если мозги и шевелились в попытке найти выход, то теперь там остались две извилины, рассуждающие о предательстве. О предательстве девушки, которая призналась ему в любви! Всего несколько дней назад!

Из молчания Феликса вырвал стук каблуков о мрамор.

— Стойте! Я здесь, здесь!

Знакомый голос…

Феликс обернулся и ахнул. Красная Лилиджой оперлась о колени и старалась отдышаться; за ней появился Парсифаль — король Расата, родной планеты Дариса.

«А почему он не рядом с Дарисом? — подумал Феликс. — Уж этот точно должен быть на стороне земляка. Или он не пускал в заседание Лили?»

— Замечательно, что вы явились, Лилиджой, — глухо выговорил один из судей. — Трибунал вынужден взять вас под стражу.

— Что? Нет… Стойте! — взвизгнула она. Трое стражников вмиг окружили ее в кольцо. Лилиджой топталась на месте, намереваясь вырваться и побежать к Глэму. — Парсифаль! Расскажи правду, умоляю! Ты же знаешь, чем это грозит, понимаешь, какие будут последствия! Ну же, Парси!

Парсифаль вгляделся в лицо своего сородича. Дарис на мгновение повёл подбородком. Король вздохнул. Напомаженные персиковые волосы, в глазах рдеют гранаты, на белёсых щеках жуткий шрам в виде зигзага — Парсифаль откидывал назад жемчужный плащ и шел так суетливо, будто его сейчас разорвет. Затем он застыл посередине зала. Как металл, охлажденный ледяной водой.

Наконец, губы его зашевелились:

— Прошу Трибунал выслушать мое признание, — начал король Расата. — Я обязан поведать вам истину, уважаемые судьи. — Он прокрутился и обвел пальцем каждого демона. — Как и свидетели, что ее скрывают…

— Что же это за истина? — спросил заинтригованный Рафаил.

— Истина в том, что настоящий преступник стоит вон там, — хмуро ответил Парсифаль и указал на Дариса.