Душа без признаков жизни

Сев на подоконник, она заметила в углу павшее тело мухи. Слегка зажав погибшее насекомое между указательным и большим пальцем, Марлин прищурилась, всматриваясь в иссушенные солнцем крылья.

Еще одно напоминание о смерти. Неизменно рядом... Дышит смрадом у кожи.

Марлин подскочила, оглядела пыльный завал на письменном столе, сбила документы в одну стопку и, смяв их, впихнула в ячейку тумбочки. С напором захлопнула дверь. Другую часть документов — не глядя, закинула под стол.

Треклятые бумажки! Сгиньте пропадом.

Она никогда не отличалась аккуратностью. Хаос — вот ее любовник. В детстве мать то и дело гоняла за неопрятность и, казалось, вот сейчас, когда она выросла, должна понять, что мать была права. Но нет. Марлин устраивает. Мало того… Она обожает сумасбродную обстановку!

И как только пунктуальный и дисциплинированный Феликс со мной уживался?Он ведь то и дело подбирал брошенные мной тряпки.

Пока Марлин пыталась приучить себя к порядку, переехав к Феликсу, муж истова следил за каждой деталью в доме: всё поправлял, ставил на законное место, нанимал людей, которые натирали мебель до нестерпимой чистоты, а некоторые предметы после покупки вдруг начинали сиять невиданным режущим светом.

Были у него и обязательные ритуалы. Например, постель всегда должна быть заправлена. Последний раз, когда Марлин забыла это сделать, закончился скандалом — ей пришлось спать на застеленной кровати неделю. Муж отчитал ее, как маленькую. И наказал, как маленькую! Такой уж был Феликс…

Однако за четыре года отношений, он устраивал Марлин нагоняй за кавардак всего-то пару раз. И даже ничего не говорил, не орал, лишь скрипел зубами, когда она разбивала очередную статуэтку или вазу в его доме. Или «их» доме? Нет, всё, что у нее есть — принадлежало Феликсу.

«Прямо уж-таки всё? Ну нет… Коврик для ванны я сама покупала», — посмеялась она про себя.

Выдохнув, она вышла из кабинета и отправилась в палату Андриана, шаркая по плитке бежевыми балетками. Марлин ненавидела тусклый свет больницы и белые халаты, превращающие персонал в призраков. Бледность и пустота — вот что тут обитает. Боль. Слезы… Пациенты стоят между двумя мирами: нога здесь, нога в «зыбучем тумане неизвестности». Врачи-призраки словно готовят их к той стороне. К возможности провалиться в нечто иное. А есть ли оно? Иное… Марлин боялась, что нет. Один раз поделилась своей теорией с коллегами, но в ответ получила косой взгляд. Больше она не делилась с кем-либо своими ощущениями.

Закрыв за собой дверь, Марлин застыла, словно вековая мраморная скульптура.

Рядом с парнем сидела рыжая женщина, поглаживая его щеку, заросшую щетиной, и шептала Андриану на ухо что-то утешительное.

Незнакомка повернула голову и нахмурилась. Рыжие пышные волосы шелком рассыпались по смуглым плечам и салатовой ткани платья.

— Вы его врач? — уточнила женщина.

— А вы кто? — резко огрызнулась Марлин вопросом, словно кинутым булыжником.

— Его мама, — ответила незнакомка, несколько потухнув, и поднялась на ноги так грациозно, что Марлин занервничала и убрала ладони с обкусанными ногтями в халат. — Люси Вериго.

Конечно. Никаких сомнений быть не может. Андриан вылитая мама в мужском обличии! Кроме цвета волос. Хотя на солнце его русые пряди отдают абрикосовым перламутром.

Марлин отряхнулась и поправила выпавшие из хвоста белые пряди. Вблизи этой женщины она чувствовала себя козой рядом с породистой лошадью.

Мать Андриана казалась исключительно обворожительной шикарной женщиной: с густой косой цвета осенних листьев; мятными лисьими глазами, как у сына; длинноногая; полногрудая; с безупречными чертами лица и без единой морщины. Сколько же ей лет? Сложно предположить, какой писаной красавицей Люси была в молодости. Марлин она виделась, как благоухающая красная роза, тогда еще только распустившаяся, не тронутая зноем.

— Доктор, — Люси приблизилась и одарила внимательным взглядом, отчего Марлин передернулась. — Моему сыну стало хуже?

«Ну, точно он, его взгляд, его потрясающий взгляд…»—обомлела Марлин.

— Нет, нет… Никаких изменений. Просто я… я не его врач. Я здесь работаю, а Андриан… он мой… близкий друг.

Мятные глаза Люси влажно замерцали, а губы изогнулись в улыбке, под которой виднелись сахарно-белые зубы. По мнению Марлин, женщина как-то чересчур обрадовалась ее словам. Еще и искренне удивилась. У Андриана друзей не было? Или она подумала, что речь идет об очень-очень близкой дружбе? Неудобно вышло…

Однако ей осталось приятно внимание Люси, которая целый час расспрашивала об отношениях с сыном, профессии Марлин, и что совсем смутило — ведала грезы о внуках. Люси часто отпускала шутки, несмотря на застывшее в глазах беспокойство, отблески которого нельзя не прочувствовать, но женщина очень старалась скрыть свое горе.

Оказалось, Люси родила Андриана рано — в семнадцать лет. Сейчас ей сорок два, но на вид не дашь и тридцати двух.