Душа "Совёнка" (СИ)

Кто-то создаёт головой, ища сути для формы. Кто-то пишет сердцем, плевав на условности. Есть и те, за кого творят вещества — но это лишь лотерея. Результат зависит не только от того, кто и как творил, но и от того, для кого творили и как он это воспринимал. Поэтому говорят: чтобы создать мир, нужно минимум двое — один творит, дабы показать другому.

Почему бы не устроить поэтический вечер? В нём бы мы создавали друг для друга миры, а под конец, обессилев, все вместе пребывали в единстве поэтических миров друг друга, в единстве формы и сути.

Взять, к примеру, детские стихи. Они таковы, потому что написаны детьми, или потому, что для детей? Ответ всегда посередине: они написаны с толикой детской непосредственности. Например:

О сиськи, сиськи,

Жопы, жопы…

А? Стихотворение детское: его один поэт написал в детстве, сам для себя (то есть для детей), и в этих строках заключена та самая детская непосредственность.

Но хватит о ней. Впереди нас ждёт вечная двойственность романтики. Когда они порознь, они не могут друг без друга. Когда они вместе, они не могут друг друга выносить. Воистину, война — второе имя романтики! Например, вот:

Я на тебе — как на войне,

А на войне — как на тебе.

Но я устал. Окончен бой.

Беру портвейн. Иду домой…

Каково? Что-то не так? Но это же и есть настоящая суть романтики! Не может быть всё “так”, всё “как надо”...

Ну да ладно. Я вижу, если не берёт ни детская непосредственность, ни двойственность романтики, то нужна возвышенная целостность, подобная пути к светлому будущему. В ней снимается двойственность, но сохраняется непосредственность. Именно ей посвящены монадные стихи!..

Это неловкое чувство, когда тебя уже отпустило, и ты отчётливо вспомнил, что ушёл на сцену, где играла Двачесска, притащив с собой зачем-то Одэвочку и нескольких пионеров, задвинул перед ними речь, читал стихи, получал возмущённые комментарии и даже вроде адекватно на них реагировал… Но та часть разума, которая всё это осознала, не успела остановить ту, которая начала озвучивать те самые монадные стихи. И потому, не успев продекламировать и пары строчек, я был с позором изгнан со сцены.

…

Спустя время все мы оказались в столовой. Я после случившегося сидел мрачнее тучи. Тем более что слухи уже начали ползти. Сидевшая рядом Нылка краснела и еле жевала свою еду. Внимательно следя, чтобы её никто не отобрал. Пионерка, до чьего имени у меня не доходили руки, демонстративно смотрела в другую сторону. Лишь Улькета сохраняла жизнерадостность и пыталась разрядить обстановку:

— Семён, ты ведь пойдёшь на танцы? — Какие?.. — спросил я ошарашенно.

Вот чего мне точно не надо — так это лишних свидетелей, особенно если меня так кроет.

— Сегодня вечером, на площади… — негромко, но внятно сказала Нылка — Нет, мне там появляться не стоит. Не обижайтесь, девчонки, но мне и первой половины дня хватило…

Блондинистая молчунья прыснула, отобразив на лице осведомлённость о произошедшем ранее, но вновь демонстративно отвернулась.

— Приходи, будет весело, — ехидно сказала Улькета. — Будешь смотреть, как я там опозорюсь? — вернул я колкость. — А то! — подмигнула она.

Я посмотрел на неё тяжёлым взглядом. Она невозмутимо поёжилась.

— Ну это, конечно, можно, — ответил я, внезапно смягчившись. — Правда, боюсь, это несколько сорвёт танцы всем остальным…

Я заметил укоризненный взгляд разносчицы порядка.

— Вот скажи, что ты хочешь — вместе со всеми повеселиться или устроить там трэшугарисодомию, например? — продолжил я разговаривать с Улькетой. — Всё хочу, — ответила она, недолго думая. — И чтобы за это ничего не было? — я приподнял бровь. — А то!

Я потрепал её по волосам. Краем глаза я заметил слегка удивлённый и даже заинтересованный взгляд самой ответственной пионерки. Я непроизвольно распушил хвост.

— И я бы не отказался. Но — что-нибудь одно. Мне вот тоже приходится выбирать… Так, девчонки, я не знаю, что произойдёт через несколько секунд, заранее прошу прощения…

И что же произойдёт?

За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Тогда зачем гнаться?

Каждый заяц — одна из возможностей, вроде похожих, но имеющих свои преимущества. И потому за ними гонятся. Притом возникает желание реализовать сразу обе возможности, даже если ресурсов хватит впритык. Умный поймёт, что лучше выбрать одного из зайцев, чем потратить ресурсы на обоих и не поймать ни одного. И устремится за ним сквозь столы и стулья, по пионерам и вожатым, сметая всё на своём пути… А мудрый решит иначе.

Все возможности таят в себе оборотные стороны. И пословица о двух зайцах может обернуться загадкой о двух стульях. А потому погоня может оказаться бессмысленной, ибо каждый из зайцев заведёт тебя на стул — но заранее неизвестно, на какой именно.

Вывод: не нужно гнаться за двумя зайцами: отказ от погони, даже не в пользу размышления, способен навести на новые возможности. Например…

Я зажмурился и замотал головой. Кажется наваждение прошло. Зато, открыв глаза, я завизжал и с испугу забрался на дерево. И да: не важно, откуда тут дерево и что я делаю в лесу. Важно то, что я очнулся на Улькете!..