Душа змея

Лавр послушно достал из кармана листы. Строки были неровными, сбивчивыми – обычно Никола писал куда аккуратнее, но все же и сейчас угадывался его почерк. Вяз пробежал глазами. Эти два дурня, конечно, отличились, но с задачей справились отлично: сказка о змее-отступнике была воспроизведена практически полностью.

И теперь она вновь окажется на страницах старинного тома.

Ей не суждено быть забытой. История осталась и на бумаге, и в памяти человеческого мальчика – значит, путь ее пока не закончен. Этим словам еще суждено сыграть свою роль, как бы ни силился Вяз их упрятать, Кориандр – уничтожить, а Никола – забыть. Они выстояли. Змей-отступник останется в памяти, как и все содеянное им.

И дальше этому противиться Вяз отказывался.

– Пойдем скорее, сын. Надо о многом рассказать остальным.

Интермедия

Отрывок из записей Николы после принятия твердолюба:

Некоторые змеи, видимо, уже очень давно спали под надежной защитой Чащи – так давно, что о них все успели позабыть.

О том, который улетел и не вернулся, о змее-отступнике, тоже никто не вспоминал. Или же не хотел вспоминать.

Ир закрыл последнее Окно, через которое змей-отступник покинул иномирцев, и уснул.

А улетевший змей остался запертым в чужом мире: не хотел ли открыть Окно, не мог ли – памяти об этом не сохранилось. Иномирская душа в нем не выдержала такой судьбы – и погибла. И стать бы этому змею просто одним из холмов среди человеческих земель, если бы только он не отыскал себе меж людей новую душу.

Без игр, жеребьевок, обрядов – она просто пришла к нему, будто вернулась после долгого пути домой. Человеческие души живут по иным законам: не покидают своих тел, просто дарят всех себя змею – и он пробуждается, и эти двое делаются неразлучными.

Они парили над миром долгие годы, а когда пришло время и человеческой душе состариться и умереть, змей создал новое Окно, чтобы покинуть мир, где потерял лучшую часть себя, но не успел улететь: вторая часть души его погибла, а он остался недвижно стеречь это – последнее – Окно.

И однажды к нему должны были прийти люди.

Записи

Пропищали и смолкли отцовские часы.

Сон стал бы спасением от тяжелых мыслей, но погрузиться в него не получалось. Никола хотел просто запретить себе думать обо всем этом, но смятение и отчаяние накатывали снова и снова – будто мутные морские волны перед штормом: каждая следующая сильнее и больше, и кажется, что вот-вот захлебнешься.

Минуты тянулись непозволительно долго. Устав проверять циферблат раз в десять секунд, Никола снял часы и убрал в карман. Если все – даже Лавр с Вязом – отвернулись от него, надеяться все равно уже особенно не на что.

Наверное, и хорошо, что Лючия спит. Так можно верить, что хотя бы она все еще не отказалась от него.

Никола вытянул затекшие ноги, чувствуя отрезвляющую боль в мышцах.

Он сделал все, на что был способен. Ждать уже недолго.

В следующий раз дверь открылась ближе к вечеру, и теперь Никола сразу же подскочил. К этому моменту ему больше всего на свете хотелось очутиться в туалете, и на фоне этого желания все страхи несколько меркли.

В дверях стоял Вяз.

– Никола… – начал он, но тот перебил:

– Можно мне в уборную? В какую угодно, пожалуйста, не обязательно в моей комнате, – выпалил он. – А потом казните.

Вяз казался смущенным.

– Конечно, прости, я даже не подумал, у людей же… Пойдем, конечно. В любом случае ты можешь идти куда пожелаешь. Я пришел сказать тебе это. Соседняя дверь. И возвращайся. Нам есть что обсудить.

У Николы уже не осталось сил удивляться.

Когда он пришел обратно, Вяз стоял на прежнем месте, меланхолично разглядывая запасы тканей.

Никола готов был поклясться, что за всю историю иномирцев ни одни полотна не получали столько внимания даже от самых искусных портных, сколько досталось сегодня хранившимся в этой комнате.