Душегуб

— Вижу, что нет такого смельчака! — сказал Либерс. — Но это и хорошо, хотя это же, конечно, плохо… Поясню: хорошо потому, что вы сейчас честны со мною и друг перед другом, и хорошо потому, что остается у каждого самое важное, что отличает человека от всего остального живого в этом мира, — это совесть. Да-да, совесть! Она каждый час, каждый день дает нам надежду на то, что мир еще не погиб, люди исправляются и когда-то спасутся… — Последние слова пастор сказал особенно громко, но вдруг сник, опустил глаза, потом стал смотреть куда-то поверх голов прихожан и негромко продолжил: — А плохо потому, что грех лжи продолжает жить среди нас. Но у всякой неправды, вы слышали, наверное, древнюю мудрость, короткий век… Поэтому давайте вместе будем надеяться и просить Бога, чтобы неправда, исчезла, как исчезает ночь с появлением солнца…

Последнее сравнение и излишняя пафосность немного испортили впечатление от его выступления. Нексин стал вдруг отчетливо понимать, что Либерс не особенно и придирчив к себе, слишком самоуверен еще и потому, быть может, что его в церкви все и всегда покорно слушают.

Пастор, словно догадавшись о мыслях Нексина, решил исправиться и затронул тему своей воскресной проповеди с иной стороны:

— Но хуже всего не та, ставшая обыденностью ложь, слетающая с наших уст, а другое, ведь со временем вся жизнь превращается в сплошное подозрение и неверие друг другу… Особенно плохо, когда лгут те, кто облечен властью, политики, — это очень опасно; тогда обман не просто обман, а становится страшным орудием по уничтожению человека…

Последние слова прозвучали как приговор судьи. Это поняли все, потому что среди прихожан прошел уже не шепот с придыханием, а заметный гул и, что было особенно, все, кажется, поняли намек пастора на последние события с лесорубом Кишкелсом; в подтверждение до Нексина долетела чья-то фраза, в которой уловил слова: «…он имеет в виду Эдуарда».

— Но ведь так просто, так несложно все изменить… — снова говорил Либерс. — Никто из вас не может обмануть себя самого, потому что это то же самое, что обмануть Бога… А Его-то никто и никогда не обманет… Он видит и знает все… Он же дает силу и волю и тем, кто, будучи наделен властью, поступает справедливо и во благо человека… И это заслуживает особенного одобрения…

Либерс вдруг повернул голову в сторону Нексина, и все заметили и поняли, как понял и сам Нексин, что это было про него. Нексин от неожиданности даже покраснел, что с ним почти не случалось, и теперь совершенно точно знал, что Либерс неспроста его приглашал на службу, готовился и слишком очевидно ему льстил. Но Нексин не очень верил в искренность слов Либерса, хотя после них ему стало как-то особенно хорошо, он был доволен, что пришел сюда и состоялось его такое неожиданное при большом скоплении людей признание в Залесье. Но было Нексину чуть-чуть и неловко за чересчур проявленное к нему внимание. Он захотел было уйти, но понимал, что с его стороны будет неучтиво, поэтому оставался на месте, а чтобы себя как-то отвлечь и занять, стал поглаживать шершавый ствол фикуса и его плотные, словно из пластмассы, листья.

— Дорогие мои, — продолжал Либерс, — в заключение хочу вам сказать, чтобы жили вы в правде и по правде, и тогда жизнь наша станет понятной и красивой, как мир вокруг вас. Посмотрите внимательнее на наш мир, как он хорош, как прекрасен… Он таким был от сотворения Господом, он таким и остается для человека, которому Бог дал это небо, эти деревья, солнечный свет… Они радуют нас, потому что без изъяна… Как бы хотелось, чтобы и мы были такими… Но, повторюсь: душу и совесть Господь в огромном мире живого дал только нам, людям, и не просто дал душу и совесть, а чтобы посредством их мы общались между собой… И я желаю всем нам, чтобы и мы были такими же чистыми и прозрачными, как небо и солнечные лучи… Идите с миром и пусть будут ваши дела честные и добрые!..