Душегуб

— Все хорошо! — Оашев заглядывать в конверт не стал, снова завязал тесьму на папке, но убирать не стал, оставил на столе. Он был действительно осторожен. У него всегда все обходилось; он был уверен, что и в случае с Нексиным может спокойно взять деньги. У Оашева на этот счет было свое, особое правило, которому никогда не изменял. Если сам брал, то должен был быть на сто процентов убежден, что человек имеет реальную проблему, за разрешение которой дает взятку, и этот человек верит свято, что именно он, Оашев, решит вопрос; кроме того, обязательно должен был знать дающего, наводил о нем справки. Если всего этого не было, Оашев применял целую схему, которая также работала без сбоя; он мог оттягивать решение вопроса, выжидал и наблюдал, как ведет себя человек; он мог быстро решить проблему, но при этом деньги не брать до нужного момента; в крайнем случае прибегал к доверенным лицам и посредникам, как это делают судьи через проверенных и знакомых адвокатов… Теперь он знал и то, что Нексин в нем сильно нуждается и что имеет серьезный вопрос, от решения которого зависит его судьба; больше того, Нексин — человек достаточно замкнутый и не станет посвящать в свое дело посторонних людей. Одним словом, это был случай, когда можно было брать деньги, и тогда Оашев себе говорил: «Здесь для меня все срослось».

Нексин, наблюдая за Оашевым, тяжело вздохнул: из-за непривычного разговора ему стало жарко. В это же время лицо собеседника было невозмутимо, Нексину оно почему-то напоминало маску, как у манекена. Это ощущение еще больше усиливалось, когда Оашев, отхлебывая забеленный сливками чай, одновременно прикрывал веки и на секунду замирал от блаженства выпитого ли чаю или удовольствия и ощущения своего положения; тогда Нексину и вовсе казалось, что перед ним неживой человек, и его начинало прошибать потом и становилось дурно, совсем как бывало при виде покойника. Нексин слабым голосом ответил:

— Да, разумеется, я сильно надеюсь…

— Алексей Иванович, кажется, вы не совсем мне верите, в частности, тому, что я сказал о Варкентине?

— Да нет же, почему?.. Верю охотно, но как-то не могу связать одно с другим…

— Я помогу вам это сделать… — сказал Оашев. — Так вот, слушайте меня! Вас, уважаемый вы мой, хотят освободить от директорства лесхозом. — Оашев сделал паузу, внимательно посмотрел на Нексина, ожидая его реакции, но Нексин не ответил, только низко, как провинившийся, опустил голову. Оашев продолжал: — Понимаю… Это для вас уже не новость. Знаю, что вам ее сообщил Витебский… Не могу только понять, что такое с вами приключилось так быстро на этой должности, ведь вы совсем немного в ней находитесь, а ваш вопрос вдруг стал активно проговариваться на совете партии… Обычно я быстро включаюсь в тему, но сейчас, честное слово, не могу понять, с какой стороны ветер дует?.. Я мог бы вам этого всего не говорить, но коль уж мы встретились, то должен сказать, тем более что ко мне приезжал Витебский, просил вас выслушать… Разумеется, я промолчал, что мы с вами ранее условились встретиться… Такие вот дела!..

Оашев снова отпил чаю и на мгновение прикрыл веки. Нексин к этому уже стал привыкать, и Оашев перестал казаться ему неживым. Нексин вдруг вспомнил рассказанный случай, как у одного человека — это был арестант тюрьмы — на веках, когда их прикрывал, читали: «Не буди». Нексин подумал, что Оашеву, видимо, тоже не особенно хотелось, чтобы его в этот момент тревожили. Но это было обманчивое впечатление, Оашев поднял веки и продолжал разговор:

— Так вот, Алексей Иванович, что интересно, конкретно никто не настаивает на вашем увольнении… Но в то же время очень серьезно обсуждают вопрос о том, что вы не оправдали ожидания по оплате «десятины», и это обстоятельство, пожалуй, главное, что ставится в вину… Мне также странно, что за вас не заступается ваш знакомый Баскин Михаил, который, как помню, и просил за вашу кандидатуру на эту должность…

— В нем и причина, — обронил Нексин и коротко рассказал о своей истории с Баскиным и Хромовой.

Оашев, выслушав, хотел засмеяться, но сдержался и только многозначительно улыбнулся:

— Подумать только!.. Ах-ах!.. Боже мой… Как все просто, всего-то навсего, женщина… Сколько же они нам в жизни создают проблем… — Оашев сокрушенно покачал головой, тут же проводил заинтересованным взглядом прошедшую мимо них хорошенькую официантку, сам подумал о другой женщине (не о жене), о появившейся недавно в секретариате партии «За Отечество» молоденькой референтше. Она недавно развелась с мужем, к Оашеву, имевшему большой авторитет среди коллег по партии, была очень добра и внимательна. Как-то очень быстро между ними начались непростые отношения, из-за которых Оашев вот уже несколько недель был особенно счастлив и ему, как никогда, хотелось наслаждаться жизнью, любить… Для этого, разумеется, были нужны деньги, и немалые… Оашев со знанием дела заявил: