Душегуб

Определился Нексин и с тем, как совершит преступление: конечно, застрелит обоих. Он был в себе уверен, считал, что все произойдет в считаные секунды, никто не опомнится… Иного способа, кроме как стрелять, себе не представлял, потому как резать или колоть не смог бы, это было бы слишком грязно и страшно… На охоте у него происходило все примерно так же: он убивал зверя или птицу из ружья, на расстоянии… В человека, правда, не стрелял, но когда-то происходит то, чему невозможно научить на практике, учат только в теории… А потом все идет по обстоятельствам… Он хорошо помнил рассказ одного оперативного работника, которого послали специально ликвидировать без всякого суда и следствия опасного бандита; но, очутившись с ним один на один, не смог в обычной обстановке выстрелить в человека, ввязался с ним в борьбу, тогда только и выполнил задание…

Было около полуночи, когда он приехал в спящий после трудового дня поселок. Не спала Александра, ждавшая своего Лешу — так она уже несколько дней, перейдя с дежурного «вы» на сердечное «ты», обращалась наедине к Нексину. В доме после прохладной и сырой ночи было тепло и сухо; вкусно пахло чем-то мясным и хлебной выпечкой. На Александре было приталенное, подчеркивающее ее стройную фигуру, синее шерстяное платье с глубоким вырезом; поверх плеч накинута самодельной вязки белая кофта. Глаза у Александры были уставшие, но счастливые, наполненные радостью ожидания любимого человека. Было видно, как она его ждала и готовилась!

Нексин, оставаясь при своих думах, имел отвлеченный взгляд, который Александра объясняла сильной усталостью, ведь за день успел съездить в город и вернуться, намотав только за дорогу под пятьсот километров, к тому же был занят делами.

Однако временная у Нексина отрешенность, вызванная тем, что еще некоторое время назад был занят страшными мыслями прошла, как только вдохнул тепло дома. Он поставил на пол портфель с бумагами, сумку с покупками, обнял Александру и, закрыв глаза, уткнувшись лицом ей за шею, стал долго и жадно дышать ее горячей кожей и тонким ароматом любимых духов. Потом отстранился и сказал:

— Ты необыкновенно красивая.

— Спасибо.

— Хочу, чтобы ты была всегда со мной.

— Тебя никто не гонит… Что-то случилось, Леша?

— Нет, отчего так спрашиваешь?

— Взгляд у тебя такой, будто мыслями где-то, но не здесь, и говоришь как-то загадочно и необычно…

Впрочем, ты у меня и есть человек не простой…

— Такой родился, себя к легкомысленным никогда не относил. — Нексин улыбнулся, поднял сумку с покупками. — А это кое-какие продукты и гостинец из города. — С этими словами прошел в комнату и стал выкладывать.

Из спальни вышел заспанный Миша, держа в руках большого плюшевого зайца — любимую игрушку, с которой ложился в постель. Нексин всплеснул руками:

— Разбудил-таки малыша…

Искренним этот жест озабоченности Нексина не был. К малышу он не испытывал никаких чувств, потому, во-первых, что за короткое время не мог к нему привыкнуть в такой степени, чтобы привязаться и полюбить; во-вторых, ребенок был ему чужой, и вряд ли он когда-нибудь полюбил бы его, потому что, кроме себя, никого не любил, а к малышу старался относиться хорошо, как к некоей данности, с которой следует считаться, когда имеешь близкие отношения с матерью ребенка. И Нексин знал, что в этом успех его отношений с Александрой, потому как для женщины с дитем добрые отношения мужчины с ее ребенком гораздо важнее ее связи с мужчиной.

— Он очень тебя ждал, — произнесла Александра, взяв на руки сына и обернувшись к Нексину. — Долго не ложился спать, все спрашивал, когда приедет дядя Леша-директор… Где только такое слышал?.. Может, в детском саду?.. — Она погладила Мишу по голове и сказала: — Вот и дождался Алексея Ивановича. Смотри, а что он нам привез?! — Дальше в форме прибаутки, экспромтом продолжила: — А привез нам дядя Леша:

Мне, маме Сашечке, — модные тапочки;
Зайчишке-врунишке, — хитрую игрушку;
Мише-сынку, — красивый мячик,
который сам так и прыгает, так и скачет…

После опустила Мишу на пол и взяла со стола новые домашние туфли, в лапы зайцу вложила юлу, а Мише вручила расписной мяч.

Малыш поставил на пол зайца, забрал юлу и мяч и стал их разглядывать восторженными глазами.

— А что дяде Леше? — спросил он у Александры.

Она на секунду задумалась:

— А дяде Леше… Ну а дяде Леше… Он же мой дружок… Ему мы дадим пирожок, он проголодался — с этими словами достала из чашки пирожок и протянула Нексину. — А теперь, мой сыночек, спать, играть будем завтра.

— Моя дорогая, у тебя настоящий поэтический дар! — сказал Нексин, откусив от пирожка. — Но не только голоден, ещё больше за тобой соскучился.

— За этим не станется, Леша… — обернулась к Нексину Александра, унося в спальню Мишу. — Подожди, я сейчас, только уложу Мишутку…