Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

Я не считаю женщину человеком. Я люблю свою дочь, потому что она носит имя девушки, с которой я дружил. Лена. Разрыв произошел не по моей, а по ее вине…

В мае 1971 года поздно вечером я пошел в поселок Экимань, чтобы увидеть Лену на автобусной остановке. Встреча не состоялась. На улице я увидел девушку, которая шла мне навстречу. Поравнявшись, я сдавил ее шею руками. Это был первый случай. Раньше такого со мной не происходило. Тогда у меня возникла обида на всех женщин. Когда она начала царапаться и вырываться, во мне возникло что-то нечеловеческое, так как усиливалась моя ненависть.

Геннадий Михасевич

Каким-то невероятным усилием воли ему удалось унять подступающую панику и трезво оценить ситуацию. Он попытался оттащить тело в сторону, но это оказалось сложно сделать. В этом случае нужно было бы оставить сумки на дороге, а он побоялся. Тащить труп одной рукой оказалось невозможно.

Мужчина в задумчивости обошел тело и достал из кармана веревку. Ботинки девушки мешали, поэтому он их снял и положил в одну из сумок, а веревкой начал связывать щиколотки. Спустя еще несколько минут он оттащил тело с тропинки, ведущей в деревню Экимань, в сторону чащи леса, отломил ветку дерева и прикрыл ею тело. Труп теперь нельзя было разглядеть с дорожки, но стоило подойти ближе, как ты тут же видел часть ноги. В этот момент послышались какие-то голоса, и Михасевичу пришлось сойти с дороги, чтобы подождать, пока пройдут люди. Двое подвыпивших людей, конечно, не заметили ни Михасевича, ни труп. Геннадий подождал еще несколько минут, а потом начал собирать валежник и складывать его возле трупа. Спустя несколько минут труп был надежно спрятан среди переплетения веток. Убедившись, что девушку не видно ни с одной из тропинок, он взял горсть земли и посыпал ею лицо девушки с навсегда застывшей на нем гримасой ужаса.

6 Удушье

Июнь 1971 г. УВД Витебского облисполкома

– Жавнерович приехал, собирай планерку, – сказал кто-то из проходивших мимо по коридору. Кто это был, Борис Лапоревич не увидел, так как проходивший просто сказал это в приоткрытую дверь кабинета и пошел дальше. Лейтенант Борис Лапоревич весь день ждал этого сообщения, поэтому тут же стал звонить по внутренним телефонам, чтобы собрать оперативную группу, выезжавшую по делу Андараловой. С самого утра Витебское УВД стояло на ушах в преддверии приезда знаменитого следователя. Следователь, который вел дело, нервничал так, что за утро успел выкурить целую пачку сигарет, а Лапоревич всю неделю надеялся на то, что Жавнерович наконец выслушает его версию.

Тело девушки нашли 16 мая. Убийства в Витебске образца 1970-х годов случались так редко, что на дело тут же выехала опергруппа из города. В деревню Экимань нужно было ехать больше часа, но дело было действительно исключительным. Несчастную девятнадцатилетнюю девушку задушили голыми руками. Когда Лапоревич вместе с остальной группой прибыл на место преступления, труп выглядел ужасно. Красивая девушка в издевательски белом и перепачканном в земле платье лежала в коконе из веток. Задушили ее пару дней назад, поэтому на теле уже были признаки разложения, а из-за того, что девушку задушили, было совершенно невозможно понять, каким было ее лицо при жизни. Сейчас на посиневшем лице можно было разглядеть только гримасу ужаса.

– Кто так мог поступить? – покачал головой оперативник, разглядывая труп.

– Сумочку, наверное, хотели украсть, – пожал плечами местный участковый, который показал группе место преступления.

– Сумочка на месте, – откликнулся оперативник.

– Значит, сережки, – моментально отреагировал участковый. Сережек на девушке действительно не было, так как уши у нее были не проколоты.

Лапоревич допросил тогда всю деревню. Особенно тяжело давались разговоры с матерью девушки, которая могла только плакать и причитать, но совершенно ничего не могла рассказать о друзьях девушки. Эти причитания еще долго не давали Лапоревичу покоя. Он сделал все возможное по делу, но совершенно не понимал, что делать дальше. Дело у него вскоре забрали, а сейчас вот к ним в Витебский облисполком приехал легендарный Михаил Кузьмич Жавнерович, которого в милицейских газетах прозвали «Белорусским Мегрэ». Лапоревич так долго ждал приезда следователя, что сейчас был разочарован, увидев перед собой маленького, толстого и лысого мужчину со скучающим взглядом.