Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

Отличался ли Геннадий Михасевич чем-то от других людей? Был ли он монстром, которому на роду было написано искалечить сотни жизней? Конечно, нет. Он имел врожденную акцентуацию характера, которая развилась в расстройство личности под влиянием среды, в которой он рос. Этого никто не заметил. «Все так живут». Отец пил и истязал близких, но «все так живут». Его отвергали в школе, а девушки смеялись над ним, но «со всеми так бывает». Все это переросло в половую дисфункцию и сексуальное отклонение, но теперь он уже умел создавать впечатление, что живет так же, как все. Мир так и не заметил его существования, но теперь ему доставляло удовольствие осознание того, что он может разрушить чью-то жизнь, чувствовать себя кукловодом или режиссером, которого никто не видит.

Во мне не было ненависти ко всем этим женщинам. Кто они мне такие? Я их не знаю, они ничего плохого мне не сделали. Мне хотелось душить. Я чувствовал себя в такие моменты чумным, бешеным и просто искал способ от этого освободиться, облегчить душу и забыть. Важно было задушить, от этого я получал удовольствие какое-то. Насиловал ли я их или нет? Честно сказать, не помню. Это как-то не важно было. Мог изнасиловать, уже после, чтобы как-то удостовериться в мужской силе, так сказать, но это не главное, удовольствия от этого я особенного не получал.

Геннадий Михасевич

Геннадий Михасевич жил самой обычной жизнью сотрудника совхоза, вместе с семьей и детьми, был дружинником и активистом и… душил девушек в лесах Витебской области. Он ничем не отличался от других людей. Его психика, его образ мыслей и действий отличались от действий большинства его соседей только тем, что он позволил порыву, желанию завладеть им. Зло обыденно, и оно есть в каждом из нас, но не все позволяют ему завладеть собой. Впрочем, таких тоже немало. Геннадий Михасевич осознавал, что совершает преступления, но оправдывал себя тем, что «все люди – преступники». Кто-то из соседей пил и поколачивал больную и немощную мать, кто-то крал имущество из совхоза, а кто-то похвалялся тем, что изнасиловал девушку, которая выпила лишнего на празднике. «Все так живут». «Сами виноваты, нечего через лес пьяной идти»…

Сознание Михасевича услужливо акцентировало внимание на дурных поступках других людей, оправдывая этим свое поведение. Постепенно мир вокруг него становился все более черным и грязным, угол его зрения так сильно изменился, что он больше не замечал ничего хорошего не только в себе, но и в других. Страх быть пойманным превратился в паранойю, а жизнь все сильнее напоминала ад, но он продолжал убеждать себя в том, что «все так живут».

Мог ли он остановиться? А можно ли в одиночку сразиться с алкоголизмом или наркоманией? Ответ на этот вопрос, конечно, утвердительный. Однако людей, способных самостоятельно справиться с собственной страстью, очень мало. Люди понимают, что поступают неправильно, сознательно разрушают свою жизнь, но это осознание приходит в тот момент, когда страсть подчинила себе уже все сферы жизни человека. Признать наличие проблемы означает в этом случае признать, что вся твоя жизнь прошла напрасно. Здесь нужно не только глубокое осознание своей проблемы, но и силы, знания для сражения. Процент вероятности того, что эта схватка обернется победой человека, здесь близится к нулю. Геннадий Михасевич понял, что не сможет остановиться, но и выбраться из паутины, которую он сам для себя сплел, оказалось ему не под силу. В этот момент он оставил всякие попытки к сопротивлению, и страсть поглотила его. Из организованного убийцы он постепенно превращался в дезорганизованного. Он больше не контролировал свои порывы, утратил всякую возможность мыслить критически и позволил бредовым мыслям и идеям, роящимся в голове, обрести власть над собой.