Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

– Вы оказались правы. Убийца был рядом. Я каждую неделю видел его на собраниях дружинников, – сказал вдруг Николай Игнатович. Эта новость заметно обрадовала безобидного и уже никому не нужного старика, который всю свою жизнь отдал на служение системе, которая теперь всеми силами пыталась от него откреститься.

– Я одного не могу понять: зачем тебе нужно было защищать всех этих колхозников? Они ж тебе не родственники, не друзья, насильники и убийцы в основном, – спросил Михаил Кузьмич под конец разговора.

– Потому что все должно быть по закону, – ответил следователь то, что говорил в любой непонятной для себя ситуации. Михаил Кузьмич замолчал, а потом повернулся к двери. Уже уходя, он бросил следователю:

– Не пропусти свое время, Игнатович, оно не продлится долго. Оно у всех слишком быстро заканчивается.

Послесловие

Михаил Кузьмич оказался прав. Время Николая Игнатовича продлилось недолго. На короткий срок он был признан лучшим следователем республики. Его стали приглашать на различные интервью и телепередачи, а иногда он читал лекции на юридическом факультете Минского университета.

После того как выяснилось, что по делам Михасевича судили четырнадцать человек, полетели головы с плеч. Одно за другим выносились реабилитирующие решения. Практически всем бывшим осужденным подарили квартиры в Витебске, в соседних домах. Так вышло, что в этих же домах жило довольно много работников прокуратуры и милиции. Каждый день теперь сотрудники внутренних органов вынуждены были встречаться взглядом с кем-то из тех, кого незаконно осудили. На некоторых людей это влияло сильнее, чем любое служебное расследование.

При появлении в коридоре прокуратуры Николая Игнатовича все умолкали и начинали тревожно озираться по сторонам. Люди стали винить его во всех своих проблемах. Если за пределами этих стен его считали чуть ли не национальным героем, бросившим вызов системе, то здесь его попросту боялись. С каждым днем надежда на то, что это дело повлияет на систему правосудия, у Игнатовича таяла. Одни его коллеги искренно переживали из-за того, что принимали участие в преследовании невиновных, другие переживали только за погоны, но никто не захотел ничего менять. Шум от поимки Михасевича вскоре улегся. Михаил Кузьмич Жавнерович благополучно ушел на пенсию и умер. Кое-кого наказали в назидание остальным, а через несколько месяцев все вошло в прежнюю колею.

Мы показали проблему, чтобы изменить ситуацию. Нужно было не просто наказать виновного, но и изменить общие порядки, но мы не смогли.

Николай Игнатович

Мир начал стремительно меняться. Рушились старые порядки. Настало время мечтателей и идеалистов, которые так и не выросли и сумели сохранить в себе веру в то, что смогут изменить мир. Вероятно, они просто поняли, что это проще, чем попытаться переделать себя. Николай Игнатович стал одним из тех, кому безоговорочно верили люди, но его частенько подводило врожденное отсутствие такта и хроническое, тотальное неумение нравиться людям. По телевидению прошел цикл фильмов «Витебское дело», в которых показали работу следователя. Николай Игнатович на кадрах пленки невозмутимо и дотошно спрашивал у Михасевича те или иные подробности убийств. Он обращался к серийному убийце исключительно на «вы», ни праведного гнева, ни оскорблений, только холодный невозмутимый взгляд из-под бровей. Это производило впечатление. У него была принципиально иная жизненная позиция, чем у Михаила Кузьмича Жавнеровича. Поняв, что невозможно избежать профессионального выгорания и рано или поздно, работая в прокуратуре, ты начнешь считать всех людей преступниками, он стал относиться ко всем преступникам как к людям. Эта система не получила массового распространения.

В 1989 году Белорусский народный фронт выдвинул его в народные депутаты Верховного Совета СССР, а в 1990-м он возглавил Комиссию по вопросам привилегий и льгот. Настало время перемен, в котором Николай Игнатович то и дело чувствовал себя не у дел. Его карьера двигалась вперед и отдаляла его от оперативной работы, но неожиданно, в октябре 1991 года его вдруг назначили Генеральным прокурором Белоруссии. Еще несколько лет назад, когда его отстранили от мозырского дела, он бы не поверил, что все это возможно. Вот только пробыть на этой должности ему пришлось недолго. Не прошло и года, как он почувствовал себя плохо, а в декабре 1992 года умер от рака желудка. Его время закончилось.