Души теней

А далекие смутные звуки, напоминающие волчье рычание и пьяные крики, медленно менялись. Дело в глупом сне о Дамоне и ясеневом пруте. Во сне Дамон размахивался достаточно сильно, чтобы понравиться даже самым требовательным зрителям, свист прута, слышимый в наступившей тишине, был довольно громким. Ее затошнило, когда она поняла, что слышит треск собственной кожи, но она по-прежнему чувствовала только слабое дуновение воздуха. А Стефан поднял ее руку, чтобы поцеловать:

— Я всегда буду с тобой. Мы будем вместе всегда, когда ты будешь об этом мечтать.

Я всегда буду твоей, молча сказала Елена, зная, что он почувствует ее слова. Я не могу все время мечтать о тебе, но я всегда с тобой.

Всегда, мой ангел. Я жду тебя.

Елена услышала собственный голос, произнесший «десять», и Стефан еще раз поцеловал ей руку и исчез. Ошеломленная внезапно обрушившимися звуками, она осторожно села, оглядываясь.

Молодой Дрозне весь сжался, ослепленный яростью, разочарованием и огромным количеством алкоголя. Рыдающие женщины давно замолчали от страха. Шуметь продолжали только дети, которые карабкались по ограде, шептались друг с другом и сразу убегали, если Елена бросала взгляд в их сторону.

А потом все закончилось — без всяких формальностей.

Когда Елена встала, мир совершил вокруг нее двойной оборот, ноги подкосились. Дамон поймал ее и сказал стоящим поодаль молодым людям:

— Дайте мне плащ.

Это не было просьбой, и тот, кто был лучше всего одет, протянул ему тяжелый черный плащ на сине-зеленой подкладке:

— Держи. Отличное представление. Гипноз, да?

— Это не представление, — голос Дамона остановил остальных обитателей трущоб, собиравшихся вручить ему визитки.

— Возьми их, — прошептала Елена.

Дамон неловко сгреб карточки одной рукой. Елена нашла в себе силы отбросить волосы с лица и улыбнуться. Они робко улыбнулись в ответ:

— Когда вы… ну… выступаете снова?

— Вы услышите.

Дамон, окруженный толпой детей, которые хватали его за одежду, уже тащил Елену обратно к доктору Меггару. Только теперь она задалась вопросом, зачем Дамон попросил плащ у незнакомцев, если у него был свой.

— Теперь, когда их много, они будут проводить свои церемонии, — с грустным изяществом сообщила миссис Флауэрс, когда они с Мэттом пили травяной чай в гостиной общежития. Было время ужина, но за окном еще не стемнело.

— Какие церемонии? — Мэтт так и не появлялся в доме родителей после того, как бросил Елену с Дамоном и вернулся в Феллс-Черч, а это случилось больше недели назад.

Он остановился в доме Мередит, расположенном на окраине города, а она уговорила его зайти к миссис Флауэрс. После беседы с ними и с Бонни Мэтт решил, что ему лучше побыть невидимкой. Семья будет в безопасности, если никто не узнает, что он в Феллс-Черч. Он будет жить в общежитии, но этого не узнает никто из молодежи. Когда Бонни и Мередит уехали к Елене с Дамоном, Мэтт стал своего рода тайным агентом.

Он почти жалел, что не поехал с девушками.

Быть тайным агентом там, где враги видят и слышат гораздо лучше тебя, а двигаются быстрее, оказалось почти бесполезно. Большую часть времени он проводил за чтением отмеченных Мередит блогов, в поисках информации, которая могла быть им полезна.

Но он не читал ни о каких церемониях. Обернувшись к миссис Флауэрс, сосредоточенно пившей чай, он повторил:

— Какие церемонии?

Мягкие белые волосы, доброе лицо и рассеянные дружелюбные голубые глаза создавали впечатление, что миссис Флауэрс — самая безобидная старушка в мире. Это было не так. Ведьма по рождению и травница по призванию, она знала все и о растительных ядах, и о целебных травах.

— Очень неприятные церемонии, — она грустно посмотрела на листья в своей чашке. — Знаешь, своего рода партсобрания, которые всех подстегивают. Может быть, они там занимаются черной магией. Шантаж, промывка мозгов — любому неофиту сообщают, что он виновен уже потому, что посещал собрания. Можно втянуться и заслужить полную инициацию. Очень неприятно…

— Что там неприятного? — настаивал Мэтт.

— Я не знаю, дорогуша. Я никогда там не бывала.

Мэтт задумался. Было почти семь часов — комендантский час для детей до восемнадцати лет. Кажется, восемнадцать — максимальный возраст, когда ребенком могут овладеть злые духи.

Конечно, это был неофициальный комендантский час. Полиция не имела никакого понятия, как бороться со странной болезнью, распространившейся среди молодых девушек в Феллс-Черч. Запутать их? Но полиция сама была в ужасе. Молоденький шериф в слезах выбежал из дома Райанов, увидев, как Карен Райан отрывает головы своим белым мышам, и что она делает с телами.