Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

В «Ритце» у меня был постоянный рабочий контракт, но, к сожалению, он автоматически закончился, когда отель закрылся на длительный ремонт, борясь за звание «паласа». И что-то говорит мне, что его владелец, Мсье Аль Файед, сделает все возможное и невозможное, чтобы добиться этого.

Шел 2008 год.

К этому времени Алина получила университетский диплом и устроилась на работу. Но продолжала писать песни для нового альбома и репетировать по вечерам – днем нужно было зарабатывать на жизнь. Меня беспокоило то, что она слишком много работала, очень уставала. Но, видя какое удовольствие ей приносила работа над своими песнями и концерты, понимала, что это был ее выбор, который меня не касался. Я старалась не мешать, а поддерживать ее по мере возможности.

В августе моей доченьке должно было исполниться 25 лет. Во Франции эта дата называется «Quatrinette» («четвертинка»), считается очень важной и отмечается особо торжественно. Поэтому Алина решила отпраздновать ее дважды – 10 августа со мной, с бабушкой и с моим другом, а 11-го со своей музыкальной группой и с многочисленными друзьями.

День рождения в узком семейном кругу прошел, как обычно, очень весело.

Я «организовала» красивый и «вкусный» стол c массой деликатесов. Очень хотелось, чтобы этот день навсегда запомнился дочери.

Алина без конца открывала свой мобильный телефон – читала приходящие смс-сообщения от друзей «с четырех концов света». Но под конец вечера дочь заметно опечалилась, и я сразу поняла почему. Не пришло лишь одно сообщение – от папы.

Но через три-четыре дня она радостно сообщила мне по телефону, что «папа только что позвонил и поздравил» ее. Сказала также, что он согласился принять ее – отметить эту знаменательную дату вместе с ним. Но не в августе, а позже, в октябре. Намекнул даже, что на этот раз собирается подарить ей машину – то, что он уже неоднократно говорил, но не смог сделать в прошлые годы.

В октябре, как было условлено, дочь улетела в Москву.

А вернулась заметно подавленной. Рассказала мне, что в августе умерла Лия, но что папа сообщил ей это только после ее приезда, в октябре. Алина была очень расстроена и немногословна. Естественно, я отнесла ее состояние за счет этого печального события. Но удивилась – почему отец не поставил дочь в известность тогда, когда это случилось? Ведь так принято. Тем более, хорошо зная, как Лия любила Алину, и что племянница отвечала ей взаимностью. Ведь было бы естественно, чтобы она приехала проводить, по традиции, тетю в последний путь. Или же… это было кому-то нежелательно?

Так же, как и дочь, я очень расстроилась, узнав о смерти Лии. С ней у меня с самого начала сложились добрые отношения. Мне было очень жаль, что она ушла из жизни в еще достаточно молодом возрасте. Вероятно, не перенесла кончину мужа, который ушел незадолго до нее. Так исчез последний человек из семьи Максима, относившийся к нам с теплом.

В тот же непростой период у меня случилась беда с мамой. Ее неожиданно разбил паралич.

Делая до этого все возможное для ее здоровья, я пришла в полное смятение. Тем более что ничто не предвещало этого. Срочно вызвала пожарников (во Франции это они оказывают первую помощь), которые отвезли ее в больницу, где ей срочно сделали две операции. После реанимации ее выписали домой.

В течение нескольких месяцев мама очень медленно приходила в себя. Уже через неделю-две, с моей помощью, начала вставать. Но руки и ноги работали очень слабо – она не могла даже держать вилку или стакан. Я кормила ее с ложечки, давала всевозможные витамины.

И вот как-то утром произошло чудо! Совсем так, как это иногда показывают в кино. Мама проснулась, улыбнулась и вдруг сама медленно встала с постели.

Я занимаюсь мамой уже очень много лет. Некоторые знакомые удивляются, спрашивают, почему я пошла на это, несмотря на все трудности и ограничения. Сказать, что я люблю ее, было бы слишком однозначно. Но если кто-то видел пронзительный спектакль Анатолия Эфроса «Дальше – тишина» с великолепной актрисой и гранд-дамой – Фаиной Георгиевной Раневской в главной роли, тот поймет все без объяснений.

Время шло. С тех пор, как Алина вернулась из Москвы, она по-прежнему была немногословна. Говорила лишь, как обычно, что «все было хорошо», что была очень рада встрече с отцом. И все. Я регулярно общалась с дочерью по телефону, но не задавала ей вопросов об их отношениях. У меня были свои дела, личная жизнь. Я лишь только радовалась тому, что их общение продолжалось, ведь это было так важно для дочери.

Как вдруг однажды вечером мне позвонил Давид и попросил о встрече «по очень важному вопросу». Я, естественно, согласилась. Пригласила его к себе. Давид был необычно серьезен, напряжен. Я удивленно смотрела на него, теряясь в догадках. Таким его раньше никогда не видела. Он замялся, потупил глаза и затем глубоко выдохнул, как будто приготавливаясь взять трудный барьер.