Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

Конечно, мы понимали, что у Максима были большие расходы на содержание семьи, а также на шофера с машиной для жены и девочек, няню, домработницу и… Но дочь поразило то, что по тону письма, которое было очень холодным, неприятным и уклончивым, отец фактически давал понять Алине, что она больше не входит в состав его семьи. Дочь была совершенно ошеломлена. Сильно расстроилась, не понимая, почему два месяца спустя отец вдруг так резко изменился к ней. Задала вопрос: «Почему, папа?…». А по поводу микрофона лишь пояснила, что по договору с фирмой при отказе аванс автоматически пропадает, остается фирме. Таковы условия, так как они выполняют работу по заказу и доставке микрофона из-за границы.

На ее вопрос отец дал «сногсшибательный» ответ:

– Пропадет так пропадет! Пусть это станет тебе уроком, чтобы не быть эгоисткой!

Дочь пришла в полный шок. «Эгоисткой?..» За что?! Попросила его объяснить «уроком чего именно» это должно было ей послужить, и «в чем именно заключается эгоизм»? Но отец не только ничего не объяснил, но и вообще перестал отвечать на ее электронные письма и на эсэмэски. По-прежнему не понимая, что с ним произошло, дочь принялась звонить ему. Долго дозванивалась на мобильный, и однажды ей это удалось – отец ответил «алло».

– Папа, здравствуй, это я, Алина! – закричала она. В ответ раздались… короткие гудки.

Попытки поговорить, перезванивая ему, потерпели фиаско – он больше вообще не отвечал.

Естественно, Алина отказалась от микрофона. Денежный аванс пропал, но не это главное. Главным было то, что она опять осталась без отца – он снова рывком выпал из ее жизни. Новый неожиданный шок. A дочь, как и любого человека, тянет к своим корням. Ведь наши истоки – это наша главная жизненная опора, и вовсе не в материальном смысле.

Безумно расстроившись, в панике, Алина в сотый раз, как когда-то, перебирала в памяти их встречи и разговоры. Искала причину. Ho, как и раньше, не находила ее.

Почему отец написал ей такие обидные и несправедливые слова? Она не сделала ничего плохого по отношению ни к нему, ни к другим членам семьи, никогда не искала конфликтов и ничего не требовала.

И разве она тоже не является членом папиной семьи? Чтобы он, хотя бы откровенно, по-отцовски, по-доброму объяснился с ней?

– Мама, я абсолютно ничего не понимаю, что произошло! Ничего! – Алина была в отчаянии, в голосе звенели слезы.

Так почему же? За что? Этот вопрос непрестанно мучил ее. А неизвестность хуже самой горькой правды. Мои уговоры снова не помогали. Со своей стороны я уже все поняла, учитывая прежний опыт, и попыталась объяснить Алине, но она не верила мне.

«Déjà vu». Отец снова исчез и снова без объяснений.

История повторилась во всем своем драматизме, как когда это произошло сразу после седьмой женитьбы Максима.

Только Алине на этот раз стало еще тяжелее – старая рана вскрылась с острой болью по еще не до конца зажившему рубцу. Мне было очень тяжело сознавать это. Тем более что я оказалась бессильна помочь дочери.

Вспоминаю, что в 2007 году вышел музыкальный альбом Алининой группы «Transparence». В него вошли две написанные ею песни, посвященные отцу – жгучая «Pardonne moi» и нежно-трепетная «Will You Be Here». Если в первой дочь просит у него прощения за то, что он «оставил» ее, то во второй (написанной уже после ее второй поездки к нему в Москву, в 2006 году) она говорит папе, что даже если она «выросла», то все равно «навсегда остается его ребенком». Спрашивает, будет ли он «здесь», то есть с ней «всегда»? По словам дочери, папе «очень понравился» этот альбом, который она подарила ему, с посвящением, во время ее третьего посещения. Как жаль, что папа остался глух к словам дочери, с таким искренним доверием обращенным к нему…

Через какое-то время, теряясь в догадках и волнуясь за здоровье отца, Алина снова принялась посылать ему смс. Длительные месяцы Максим не отвечал, а когда вдруг ответил, то очень пространно и неопределенно. На конкретный вопрос Алины, почему он больше не хочет ни видеть, ни слышать ее, отец так и не дал объяснения по сегодняшний день.

Не найдя ответа на вопрос, «почему» с ним снова произошла такая метаморфоза, Алина впала в жуткое состояние. Очень переживала, снова ходила как потерянная. Давид забил тревогу и, несмотря на ее запреты, решил обратиться ко мне.

Я с грустью убедилась, что мои первоначальные сомнения в искренности появления отца в жизни дочери после семилетнего перерыва были совершенно обоснованными. Они полностью подтвердились. Четыре года относительного покоя оказались лишь иллюзией.

И вот снова молчаливый разрыв с дочерью. Хотя, очевидно, молчаливый именно потому, что никакой вины Алины не было, так же как и в прошлый раз.

Все это уже становилось традицией, «классикой». Но сколько же можно?

Девочка ведь не машина, не бесчувственный робот, чтобы воспринимать игнорирование, пренебрежительное отношение к себе бесстрастно – как норму?

Неужели отец не понимает, какие душевные муки он этим причиняет дочери?