Два брата-психопата

– Ты не должна была приходить, Соник, – проговорил он, и его слова меня разозлили, будто я надзиратель в тюрьме, отругавший его за неубранную камеру.

– И наивно думала бы, что вы сидите тут, пьёте чай и обсуждаете, как всей семьёй будете отмечать Рождество? – затараторила я, отходя от парня, и хотела бы прокричать свои слова, чтобы другой Квон, находящийся по ту сторону двери, тоже слышал меня. – Или это я так катализирую вашу неприязнь? Ты вообще представляешь, как мерзко вы выглядите со стороны? – проговорила я, и парень широко раскрыл глаза, вдыхая через рот воздух. – Я пришла сюда ради того, чтобы ускорить ваше примирение. Я скучаю, Джунён, но откуда тебе понять, если ты даже не показываешь брату, что, как ты сказал, не собираешься меня делить. Поэтому он относится ко мне с надеждой на какие-то отношения, ведь считает, что ты забил на жизнь, которая течёт за стенами этой больницы.

Конечно, как это обычно бывает, я, не совладав с эмоциями, говорю то, о чём сразу же жалею. Неудивительно, что эти парни свихнулись, ведь меня не на шутку прорывает. И сказанное ведь не вернуть. Как и не остановить Джунёна, который сжав кулак, открывал дверь в комнату явно не для того, чтобы продолжить сеанс.

– Подожди, ты неправильно меня понял, – бормотала я, хватая его за предплечье, но, кажется, в его голове меня уже здесь не было, так умело он игнорировал мой умоляющий взгляд.

– Ты приставал к ней? – тихим голосом спросил парень у брата, который о чём-то говорил с доктором Хван.

И, судя по тому, что разговор шёл с глазу на глаза, тема была довольно-таки личной. Поэтому Боён не сразу сообразил, что вообще пошло не так. И, когда его непонимающий взгляд обратился ко мне, я отрицательно покачала головой, не зная уже, как ещё можно извиниться за свой глупость.

– Джунён, ты помнишь правила, – строго произнесла психотерапевт, вставая на ноги.

– Ну что ты, Хёсу, я лишь разок. Целых три дня думал об этом. Как старший брат, – он хитро оскалился, и я заметила, что его кулак сжался до побеления костяшек.

Одного раза точно хватит, чтобы лишить брата сознания и ещё на один год проторчать в больнице.

– Пожалуйста, – прошептала я, вставая перед ними, и качала головой.

– Не надо меня защищать, дамы, – подал голос Боён, выглядя очень спокойным и совсем не удивлённым. – Мне интересно, на что это мой недостарший брат копил на меня целых три дня.

– Ты знаешь, на что. Ты прекрасно знаешь. – Кажется, пыл Джунёна понемножку остывал, ведь он продолжал стоять со сжатым кулаком, разъярённо вдыхая воздух и по максимуму расширяя ноздри.

Но я всё равно не отходила, молча следя за их диалогом, в том время, как доктор Хван опять схватилась за свой блокнот.

– За переводчицу? – спросил Боён, демонстративно задумавшись, и мне уже начинало казаться, что я ему не нравлюсь, а просто являюсь острой иголочкой, которой он каждый раз болезненно колол брата, чтобы тот не смел расслабляться.

– Нет, – ответил тот ледяным голосом и посмотрел уже более нежным взглядом, – мне приятно, когда ты хвалишь свою переводчицу, ведь она очень способная. Ленивая, конечно, – на этих словах он усмехнулся, а я кусала губы, даже не догадываясь о том, что он радуется за мои успехи, – но усердная и всем сердцем любящая свою работу.

– Как странно, что наши мнения в чём-то сошлись, – проговорил тихим голосом его брат, также посмотрев на меня похожим взглядом, отчего мне стало очень неловко, что пришлось прятать взгляд в пол. – Я знаю, что тебе неприятно, когда я говорю о матери.

– Это правда, Джунён? – вмешалась доктор Хван, и я чуть было не подняла руки к небу, чтобы поблагодарить богов за то, что та наконец-таки отвлеклась от своего блокнота. Даже я, когда пишу свои истории, не так часто делаю заметки.

– Я не хочу об этом говорить, – грубо и еле слышно ответил он в пол, но это походу, лишь привлекало внимание психотерапевта.

– Постарайся, – она стала на удивление требовательной, что мне нравилось.

И парень, кажется, вёлся на её строгий тон надзирательницы, что даже расслабил кулаки и сел обратно на своё место.

– Присаживайтесь, Сонхи, – кивнула мне женщина, когда Боён также сел на стул.

Мне это казалось странным, что она одним словом смогла успокоить Джунёна. И я мысленно поругала себя за сомнения в её компетентности, ведь суть семейной терапии, наверно не в том, что психотерапевт весь сеанс что-то говорит, а чтобы члены семьи сами могли выявить свои проблемы.

– Расскажи нам, – произнесла доктор Хван, когда я неуверенно села рядом с Джунёном.

Он посмотрел на меня неуверенным взглядом, словно продумывая, можно ли говорить при чужом человеке о родителях. И не успела я предложить выйти из комнаты, как он тяжело вздохнул и спокойно заговорил:

– Я ненавижу её, – голос парня сильно дрожал, а взгляд был уставлен в пол. В этот момент мне хотелось взять его за ладонь, но я не решалась. – Она бросила нас ради какой-то мечты. Но дело не в этом. Перед уходом она сказала, чтобы я заботился о брате. И за это я ненавижу её. Она знала, как он привязан к ней, и, несмотря на это, оставила его.