Два Генриха

– Так это ваш брат? – не мог скрыть елейной улыбки дворецкий, бросая на Ноэля теперь уже вовсе не опасливый взгляд. – Ах, как можно ошибиться. А ведь я еще вчера подумал… Но что путного может прийти в голову при неверном освещении? К тому же за такое короткое время…

– Довольно болтать! – оборвал его Ноэль. – Кажется, ты хотел показать нам замок? Так показывай, пока нам не пришла охота отказаться от твоих услуг.

– Нет, нет, конечно же, – засуетился дворецкий, опасавшийся вызвать неудовольствие сестры короля, – вы мои гости, и я ни в коем случае не оставлю вас одних. А когда вернется госпожа графиня, тогда уж я, к моему сожалению, передам вас ей.

Они вышли из здания, и брат с сестрой принялись оглядывать замковый двор, огромный, будто маленький город.

Сразу за надвратной и сторожевой башнями в обе стороны тянулся поселок с крестьянскими хижинами, садами и огородами. Дальше шли хозяйственные постройки и конюшни, окружавшие рыночную площадь. Между двумя огромными башнями – казармы для воинов. За ними, отгороженное стеной, находилось жилище хозяина замка, домочадцев и челяди; оно состояло из женской половины и мужской. Здание в два этажа, с остроконечной крышей, длина его около двухсот шагов. Напротив – двор, огромный, с колодцем, домиком палача и местом для казни. Следом, если идти от стены к стене – пекарня, прачечные, кузница, мастерские. Все это из дерева, кроме стен, дозорных башен и донжона. Он высокий, квадратный, с массивными каменными стенами, в которых прорезаны узкие окна – бойницы. Увенчана башня зубцами, а еще выше – огромный остроконечный купол.

Во дворе шумно, рыночная площадь заполнена народом. Это горожане и крестьяне из близлежащих деревень. Они пришли сюда с целью что-то продать или обменять. Обитатели замка охотно покупают то, что им необходимо: продукты, ткани, горшки, блюда, шкуры домашних животных.

Таков замок вдовы Рено де Невера графини Адвисы при беглом осмотре, и таким его увидели сын графа Эда и дочь аббатисы Бригитты. Услышав внезапно звон оружия неподалеку, оба дружно повернули головы.

– Воины, – пояснил дворецкий. – Упражняются во владении оружием. Они бьются так каждый день, иногда насмерть, если что-то не поделили.

– Среди них и рыцари?

– Только служилые люди, милиты, а рыцарей нет. Что им здесь делать без хозяйки? Вот вернется, и они слетятся к ее двору, как саранча – за подачками, землями, доходными местами. А если ожидание затянется, помчатся грабить.

– Кого же? Своего врага?

– В большинстве случаев. Но вообще им все равно, лишь бы воевать. Таков рыцарь, ему нельзя сидеть без дела, он должен либо странствовать, либо нападать на соседние замки. Да и чем еще ему заняться, если прекратились набеги чужеземцев? Вот у вашей страны беспокойные соседи: венгры, чехи, поляки; тут не до междоусобиц. Император то и дело воюет с этими племенами, верно ведь?

Но говорить об этом не хотелось ни брату, ни сестре. Оба выразили желание отправиться на конную прогулку. Дворецкий одобрил и дал им в провожатые двух воинов, чтобы гости, чего доброго, не заблудились в окрестностях.

Вечером, в сгустившихся сумерках, вернулась графиня Адвиса. Войдя в зал и сияя приветливой улыбкой, она сразу же направилась к гостям, рассматривавшим висевшее на стенах оружие. Ее взор тотчас устремился на сына графа Эда. Глаза заискрились торжеством, улыбка стала еще ослепительнее. Потом она сделала комплимент Агнес по поводу ее дамского наряда и вышла, сказав, что должна переодеться и не забыв на прощанье подарить Ноэлю еще один пламенный взгляд.

Агнес, увидев этот взгляд, хмыкнула и пожала плечами. Потом, предоставив брату созерцать оружие, стала разглядывать ковры на выбеленных каменных стенах. Чего только не было изображено на этих коврах: и сцена битвы с драконом, охранявшим Золотое руно, и битва Ганнибала с римлянами при Заме, и сцены из Ветхого и Нового Завета. Кроме того, в этом зале напротив камина висел тканый гобелен с изображением вознесения Христа, а под ним – деревянное распятие высотой в рост человека. Агнес опустила голову и только теперь увидела на полу множество глаз, каждый из которых смотрел на нее. Она поневоле опешила, недоумевая. Потом вспомнила, что глаза эти принадлежат Аргусу; ими усыпано было все тело титана. Сколько их: сто, двести, тысяча? Она не помнила число, знала только, что служил многоглазый страж Гере, царице богов и людей. Глаз этих вчера она не видела: не позволяло освещение. Сегодня зал осветили от души.