Два героя. Последний инка

— Спасибо тебе! — сказал он индейскому вождю, направляясь к работавшим в долине плотникам. — Твой рассказ был ужасен, но, поверь мне, через несколько месяцев на башнях Теночтитлона засияет крест и осветит долину Мексики, а Мекситли никогда не увидит более кровавых жертв!

Наступал уже вечер. Рамузио спокойно и энергично распорядился работами и стал подниматься на лесную тропинку, которая вела в лагерь.

На первом повороте тропинки он встретил Виллафану. Рамузио не испугался встречи со своим соблазнителем. «Он ищет меня!» — подумал он. «Я не ошибся; он намерен продолжать опутывать меня своими сетями. Ну, что ж! Я буду слушать и остерегаться».

— Ну, как ты чувствуешь себя, мой друг? — спросил заботливо Виллафана.

— Прекрасно! — ответил Рамузио. — Я уверен, что снова увижу Кастилию!

— Если только Кортес тебе дозволит, — заметил Виллафана. — Ты все еще мечтаешь о родине?

— Без сомнения, всей душой, как всегда!

— Зачем же ты ее покинул?

— Это печальная история, мой друг, — возразил Рамузио, — она не заинтересует тебя.

— Напротив! Ты ведь кое о чем уже проговорился. Сознайся, что ты покинул Севилью не так, как следует? — и Виллафана взял его под руку.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего особенного, мой друг. Я хотел только сказать, что может быть особенные обстоятельства принудили тебя покинуть отечество?

Рамузио помолчал немного.

— Да, ты прав, — сказал он затем, — я вынужден был покинуть родину!

— Ну, вот! — воскликнул Виллафана, — значит, я не ошибся, мой друг.

— Ты почему знаешь? — вспыхнул Рамузио, нахмурив брови.

— Не горячись, а сознайся, что земля горела у тебя под ногами!

— Ты хочешь угадывать, Виллафана! — воскликнул Рамузио, стараясь освободиться от своего товарища; но тот крепко держал его за руку.

— Милый Рамузио, — продолжал Виллафана, — иногда подозрение бывает хуже доказанного поступка, потому что отец нередко прощает сыну большую провинность, но никогда не простит и оттолкнет от себя сына, который не сознается в вине. Не так ли?

Рамузио остановился и в смущении смотрел на Виллафану.

— Но хуже всего, если отец умирает в порыве гнева и лишает сына наследства, а брат его предостерегает отца невесты от мнимого вора.

Лицо Рамузио покрылось мертвенной бледностью; он не приготовился к этому известию. Но он быстро овладел собой и возразил:

— Мой друг, много из этого я рассказал тебе, а остальное ты угадываешь!