Два года скитаний. Воспоминания лидера российского меньшевизма. 1919-1921

Это – уголовное отделение тюрьмы. Но в политическом жизнь города отражается еще ярче и нагляднее. В рабочих кварталах Петербурга все лето было беспокойно. Фабрики, стоявшие за отсутствием топлива и сырья, то открывались, то вновь закрывались. Каждое открытие их сопровождалось предъявлением изголодавшимися рабочими определенных требований, а неудовлетворение этих требований влекло за собою волнения, забастовки и даже кое-где (за Московской заставой) попытки массовых уличных демонстраций. Начало апреля, мая, июня ознаменовалось такими беспорядками. И каждый раз, наряду с немногими интеллигентами и партийными рабочими, сотни серых, беспартийных рабочих проходили через тюрьму. Тут были трамвайщики, скороходовцы, обуховцы, путиловцы, речкинцы – весь рабочий Петербург. И каждый раз ЧК начинала все туже отвратительную работу запугивания массовиков, отделения зачинщиков, натравливания на «интеллигентов». В конце концов большинство арестованных после месяца-полутора заключения выпускалось, но от каждого улова отдельные группы прочно оседали в тюрьме или попадали в концентрационные лагеря.

Для борьбы с недовольством рабочих большевики задумали инсценировать сближение с беспартийными. Было объявлено, что большевистская власть хочет опираться на беспартийную массу и привлечь представителей ее на руководящие советские должности. В этом смысле была начата на фабриках и заводах агитационная кампания для подготовки выборов на беспартийную рабочую конференцию в Петрограде. Был выработан наказ, касавшийся материальных нужд рабочих, и наказ этот усиленно проводился большевиками при выборах делегатов. Как ни ослаблена была наша организация непрерывными налетами ЧК, она все же решила принять деятельное участие в этой кампании, разъясняя рабочим массам, что всякие попытки сколько-нибудь прочно улучшить положение рабочих без коренного изменения общей политики осуждены на бесплодие. Поэтому наша организация настаивала, чтобы делегатам давался и политический наказ в смысле требования демократической свободы и, как первого шага к тому, свободы выборов в Советы и на созываемую конференцию. Агитация наша, которую вели своими силами буквально двое-трое рабочих, так как человеку со стороны невозможно было показаться на собрании без того, чтобы не быть тут же арестованным, имела довольно большой успех. Тогда большевистские газеты заговорили, что советская власть имеет, собственно говоря, в виду сближаться только с «честными» беспартийными. «Честными» же были объявлены лишь те, которые готовы удовольствоваться обещанными в большевистском наказе подачками и десятком-другим мест в советских учреждениях и согласны не заикаться о политике. Все остальные были перечислены в разряд «нечестных», «меньшевистских подголосков» и т. д., и им была объявлена беспощадная борьба. После этого весь советский полицейский аппарат был пущен в ход, чтобы обеспечить прохождение на конференцию, наряду с коммунистами, исключительно «честным» беспартийным, которых соблазняли перспективою превращения в крупных бюрократов. Из меньшевиков прошли на конференцию только трое рабочих, ведших всю кампанию. Понятно, что при таких условиях никакого действительного «сближения с беспартийными» произойти не могло, и никакой роли в успокоении взбудораженной рабочей массы конференция не сыграла. Десяток «честных» беспартийных получил более или менее приличные места и бесследно затерялся в толпе советских бюрократов, а несколько десятков делегатов очутились немедленно за тюремною решеткою. Рабочие же волнения продолжались своим чередом, непрерывно увеличивая тюремное население и заставляя откладывать с месяца на месяц возвещенные было перевыборы в Петроградский Совет. Затея с «беспартийными» конференциями была оставлена раз навсегда.

Этому способствовал и ход самой конференции, отнюдь не удовлетворивший большевиков, несмотря на тщательную фильтровку делегатов. Беспартийная масса, не объединенная никакой твердой программой, лишенная возможности организованного общения с парой наших делегатов, конечно, не могла взять конференцию в свои руки и провести на ней свою волю. Большевикам удалось без труда посадить свой президиум и навязать конференции свой порядок дня. Но настроение массы было таково, что наша крохотная фракция встречала в ней широкий отклик и деятельную поддержку. Благодаря этому ораторы-меньшевики, рабочие Зимницкий и Бакленков, получили возможность выступать, и речи их встречались шумными аплодисментами. Более того. Они добились того, что конференция потребовала оглашения нашей партийной декларации: ее огласил в своей речи Зиновьев – конечно, пересыпая чтение декларации полемическими выпадами по адресу меньшевиков. Опасность показалась большевикам так велика, что сейчас же – по хорошо известному образцу – на конференции появилось множество новых, неведомо кем избранных «делегатов» – из коммунистических ячеек и правлений профессиональных союзов.