Два года в тундре

Одежда липла к вспотевшему телу. Местами подъем был так полог, что не улавливался глазом, и только тяжелое дыхание собак показывало, что подъем продолжается. Не останавливаясь, непрерывно понукая собак, измученные люди тащили тяжелые нарты. Только на самом верху перевала упряжки остановились и можно было, наконец, присесть и отдохнуть. Впереди раскинулись белые шапки гор. Гребни хребтов напоминали застывшие волны. Острые пики и изрезанные, ребристые вершины сливались с горизонтом. Позади раскинулась тундра. Гигантским черным змеем извивалась река Анадырь. На горизонте чуть были видны Гореловы горы. Огромная вершина острой Майнской сопки сливалась с сизой дымкой, и только ее теневая сторона резко выделялась над волнами гор.

Нарты начали скользить вниз по укатанному ветрами снегу. По извилистой речонке добрались до леса и, выехав в долину реки Ворожеи, подъехали к горам. Еще несколько поворотов — и собаки вынесли нарту к небольшой поварне. Выбрав место на опушке густых зарослей, привязали собак. Кругом закипела жизнь. В поварне было тесно. Рабочий Баклан, удивлявший камчадалов своим ростом, успел уже повесить над очагом чайник со льдом и, помешивая его, подсыпал новые порции льда. Еду варили снаружи у костров. В поварне, несмотря на большую дыру в потолке, стало тепло. Мерзла только спина, но когда сзади разложили шкуры, стало тепло всему телу. Бесчисленные чижи и торбаза сушилась над очагом. Потолок поварни был очень низок, — Баклан почти упирался в него головой. Дверь была еще ниже, и, чтобы пройти в нее, всем приходилось сгибаться. Когда дверь отворялась, дым разносило по всей избушке и он нещадно ел глаза. Поварня не могла вместить всех путников; часть из них, забрав оленьи шкуры и кукули, устроилась спать в вырытых в снегу ямах, на свежем воздухе.

Утром отправились дальше. Путь шел между сопок по речке. Сегодня предстояло перейти речку, перевалить через хребет, спуститься по другому ручью и выйти на реку Анадырь. Там по реке до Еропола оставалось уже не более 20 километров.

До перевала ехали не спеша, сберегая силы собак. Долина реки к верховьям расширялась. Дорога шла то по ручью, то по неровным террасам. Незаметно стали подниматься к перевалу. Лес сделался реже, и скоро из-под снега стали выглядывать одни только кустарники. Впереди долина становилась еще шире и сливалась в густом тумане с широким перевалом. Вдали виднелись две пологих вершины, наполовину скрытые в тумане. Перед подъемом опять все надели лыжи и стали помогать собакам тащить нарты. Лыжники-пассажиры шли стороной, стараясь спрямить путь. Собачий «тракт» шел по более отлогим местам, извиваясь по речке, и только на половине подъема повернул прямо на перевал, который оказался гораздо круче вчерашнего. Позади было видно, как внизу по дороге извивался обоз. Иногда люди останавливали собак и присаживались, чтобы передохнуть. Чем выше, тем труднее становился путь, и чаще приходилось отдыхать и людям и животным.

Передние нарты уходили в туман и точно таяли на перевале. Учащенно билось сердце, нехватало воздуха, дыхание было затруднено. Хотелось лечь на снег и закрыть глаза. Во рту пересохло. Заиндевевшие собаки, тяжело дыша, беспрестанно лизали снег.

Наконец перевал был пройден, и пелена тумана осталась позади; дорога круто уходила вниз, теряясь где-то внизу в неширокой долине.

Меньшиков прилег на нарту в ожидании коллектора Дорошенко. Одна за другой проходили мимо него груженые нарты, каюры которых спешили на отдых на привале. Потянул ветерок, стало холодно. Мороз забирался в рукава и за ворот. Меньшиков надвинул малахай, крепче завязал шарф и повернулся спиной к ветру. Спустя немного времени в тумане появилось темное пятно и скоро обозначилась фигура человека с лыжами в руках. Это шла, еле переставляя ноги, Дорошенко.

— Как дела?

— Едва дотащилась, думала — не выдержу.

— Ничего, садись, дальше легко будет.

Нестройно, врассыпную побежали вниз собаки. Тянуть нарты им не приходилось, наоборот, ее с трудом удавалось сдерживать остолом, чтобы не подбить собак. Снег чем ниже, тем становился более рыхлым. Оступившаяся с лыжницы собака вязла в нем и с трудом выбиралась опять на дорогу.

Пока дорога пролегала по широкому скату, все шло хорошо, но как только выехали на извивающийся ручей, так на первом же повороте нарта по инерции пошла прямо и, соскользнув с дороги, перевернулась в глубокий снег. Нелегко было вытащить тяжелый груз и поставить нарту на дорогу. Меньшиков поправил спутавшихся собак и тронул нарту с места. Собаки дружно рванули, Меньшиков прыгнул в нарты, и в тот же момент она соскользнула на другую сторону дороги и снова опрокинулась. Незадачливый каюр и его пассажирка снова окунулись с головой в глубокий снег.