Два игрока бросают вызов всему миру

Кто-то простонал:

— Это бесполезно... Мы для них пустое место, как будто и не существуем вовсе.

Жалоба была вполне уместной, но мальчик даже не повел бровью.

— Правильно, не существуем. И мы сделаем так, чтобы это было не «как будто».

И он поведал остальным свои план:

— Мы исчезнем, станем призраками, которых не должно существовать, о которых никто не знает, — его бездонные черные глаза поблескивали в темноте пещеры. — Мы выживем любой ценой: будем убегать и прятаться до тех пор, пока кто-нибудь из наших потомков не доживет до окончания войны. Все равно мы бессильны, так давайте же примем волю павших и дадим шанс тем, кто придет после нас. Ашшейто — «по воле павших». Кто хочет, пусть идет со мной, — огласили пещеру слова тринадцатилетнего подростка, уже дважды потерявшего свой дом.

Мальчик с черными глазами, сам похожий на призрака, дал отчаявшимся людям надежду в жизни и смысл в смерти.

* * *

С того дня, как тринадцатилетний Рику взял в свои руки судьбу поселения в более чем тысячу человек, минуло пять лет. С тех пор количество людей увеличилось до двух тысяч, а погибло всего сорок восемь. Корон видела, что это поразительно низкое число. Но Рику этого не осознавал, или же осознавал, но тяжесть собственных поступков все равно мучила его совесть.

Все эти сорок восемь человек пали смертью храбрых во время вылазок. В их прежнем поселении из-за нехватки провизии каждый год от голода умирало вдвое больше, а уж при случайных столкновениях с другими расами разом погибали сотни, если не тысячи. То, что они продержались целых пять лет с таким малым количеством жертв, было настоящим подвигом Рику. Именно поэтому односельчане безоглядно подчинялись ему и вверяли в его распоряжение свои жизни. В тяжелые минуты им случалось об этом забыть. Но, вспомнив, они вновь благодарили его и просили прощения, как Марта. Все понимали, что Рику наравне со всеми подставляет косе смерти свою шею и что на этой шее висят почти две тысячи жизней.

* * *

Когда Рику наконец вышел, Корон изо всех сил постаралась сделать вид, что не замечает его запачканные кровью руки.

— Рику, ты молодец... Ты сделал все как надо. Поверь словам сестры.

— Не надо меня утешать. Я пошел мыться, — ровно ответил Рику.

Корон не выдержала и обняла его. Всему есть предел: возможно ли быть путеводной звездой для двух тысяч человек в этом сумасшедшем мире? Невозможно, а значит, рано или поздно ее приемный брат Рику сломается...

— Корон...

— Не Корон, а Короннэ. Что?

— Как думаешь, сколько еще это будет продолжаться?

Среди людей бытовала поговорка, что не бывает вечных дождей и бесконечных ночей. Но хоть кому-нибудь доводилось видеть ясное небо без падающего с него черного пепла? Кто-нибудь видел солнце, якобы скрытое за смертоносными тучами? Когда-нибудь это должно прекратиться, ведь ничто не вечно. Но для человечества эта война уже превратилась в вечность.

* * *

— Они не знали, когда всему этому придет конец... Ой! Ой-ой-ой! Ты... ты чего?! — обеспокоенно воскликнул Тет, прервав рассказ.

— Так... нечестно-с... Ты специально рассказываешь мне эту ужасную историю, чтобы я расплакалась и проиграла-с... — роняя слезы, прохныкала Идзуна.

— И... Извини! Я не думал, что ты так расстроишься! — смутился Тет, а про себя подумал, что редкие собеседники так проникаются его рассказом. «Ничего удивительного», — вот самое частое, что доводилось ему слышать от них в ответ. Ведь даже спустя шесть тысяч лет после войны расы продолжали презирать друг друга. Девочка, искренне опечаленная этой историей и назвавшая ее «ужасной», в отличие от них не была испорчена.

— Извини... но это все правда. Таким уж был мир во время Великой войны.

— Иван... помер-с...

— Да, он умер. До появления Десяти Заповедей, чтобы убить иманити, демонии хватало одного прикосновения, — Тет немного понизил тон, — а звервольфу — укуса. Люди были самыми слабыми созданиями на планете.

— Я бы такого никогда!..

«...не сделала-с», — собиралась было сказать Идзуна, но запнулась. Тет в очередной раз восхитился искренностью и сообразительностью этой девочки. Она быстро поняла, что не может с уверенностью утверждать подобного: ведь в прошлой игре против Элькии она вела себя не лучше. Однако чутье подсказывало Идзуне, что такое положение дел было несправедливым.

— Так неправильно-с... Нехорошо-с...

— Да, ты права. В те времена мир словно сошел с ума.

Девочка назвала вещи своими именами: мир тогда был неправильным, нехорошим, плохим. Ни один ребенок не воспримет подобное как нечто само собой разумеющееся, — разве что тот, кто не в своем уме.

— Ну, ладно, хватит, пожалуй, мрачных разговоров!  Давай промотаем время чуть вперед!  — попытался немного развеять грусть Идзуны Тет, вытирая ей глазки. — Ты знаешь, кто такие экс-макины? 

— Высшие десятого ранга-с... Машины-с. Я не тупая-с, — шмыгая носом, пробормотала Идзуна.