Два клоуна

Мы навеки и навсегда

Голубой тельняшкой согреты,

И плевали мы на года.

Соберёмся, своих помянем

Без громких и пышных фраз,

«Синеву» непременно затянем,

Мы – Войска Дяди Васи.

«Никто кроме нас».

Старо как мир

Запутавшись по жизни,

Настрадавшись,

Отправилась я за советом

В монастырь,

Упала в ноги я к седому

Старцу:

«Отец родной, меня ты рассуди».

Всё выслушал,

Ни разу замечания не сделал,

Сухою, тёплою рукой

По голове провёл:

«Всё будет хорошо».

И жизнь мою по полочкам

Расставил.

– Не любит?

Ты сама люби,

А дальше Бог управит.

– Нет денег?

Ты умерь желанья,

И радостью наполнится

Твой дом.

– Ты говоришь: Не хороша

И не красива, —

Да нет,

Всё у тебя на месте,

Ангел мой,

И глазки зорки,

Руки споры в деле,

И ноги резвые,

И не глупа совсем.

Всё это ерунда.

Да кто тебе сказал

Об этом?

– Сама.

– Ах вот! Сама!

Сама придумала,

И маешься сама.

Начни себя менять,

Поймёшь, как это трудно,

Тогда других ты

Не захочешь изменять.

Мы говорили долго

Об обычном,

И о высоком,

И о стыдном, о плохом.

Утешил, указал он

В жизнь дорогу,

На крыльях я летела

От него.

И мысль всё не давала

Мне покоя,

Откуда знает всё,

Ведь не бывал в миру?

В обитель он пришёл

Ну очень юным

И за ворота

Редко выходил,

Все дни он проводил

В молитве,

И, кроме Бога,

Он ни с кем не говорил.

Но знает всё

И даже лучше

Про деньги, про обман

И суету.

Про нелюбовь, жестокость,

Униженье,

Про мелочи житейские,

Про ночи маяту.

Откуда понимание

Вселенское

Про всех и каждого,

Никак я не пойму?

Сказал: «Веками

Не меняются

Ни страсти, ни желанья,

Ни грехи.

Я слаб и потому

Ушёл из мира.

Ты сильная.

Живи в миру. Терпи.

Начни с себя,

И мир вокруг изменится.

А будет очень трудно —

Приходи.

Мы посидим в тиши

Под сенью лип и клёнов,

Подышим воздухом покоя,

Мы выдохнем плохое,

И снова жить,

И жизнью дорожить.

Жизнь – самое прекрасное,

Что есть,

И невозможно трудное,

Не знаешь, как унесть».

* * *

Да. Всё старо как мир.

И надо в мир из дома

Выходить

С большим запасом света

И тепла,

Чтоб не замёрзнуть

И других согреть,

И попытаться в этом мире

Не сгореть.

Пришла беда – отворяй ворота

Пришла беда – отворяй ворота́,

И окошечко, и калитку,

Будь богатым ты, будь сирота, —

Никого не щадит, бандитка.

Я открыла. Чего уж теперь,

Бежать некуда, на краю стою,

И ворота настежь, и дверь,

Заходи, садись на скамью.

И пришла. И надолго устроилась,

Да забыла ворота закрыть,

Только-только она успокоилась,

Тут друзья подоспели прибыть.

Завалились в ворота открытые

И давай беду выгонять,

Кто в открытом бою, кто с укрытия,

И пришлось ей позиции сдать.

Дом прибрали. Ворота закрыли.

Сели праздновать-пировать,

Но топор войны в огороде зарыли,

Вдруг придётся опять воевать.

* * *

Пришла беда – отворяй ворота́,

Пусть заходят помощники в них,

От беды нет надёжней щита,

Чем любовь друзей и родных.

Осина роняет медные гроши

Осина роняет медные гроши,

Возьми, сколько хочешь,

За своё предательство.

Или ты стоишь больше?

Тогда собери золотые с берёзы,

С гибких веток русоволосых.

За твоё предательство,

Ты хотел подороже?

Всё золото мира превратится в тлен.

Ты сам загнал себя в вечный плен

За предательство.

О чём теперь молишь, не вставая с колен?

Мне жаль для тебя даже листьев

С их чистой душой шелковистой,

Они не стоят твоего предательства.

Они не лгут, и они бескорыстны.

Они красоту дарили и птиц привечали,

И умирали молча, взмахнув ветвями в отчаянии,

Не понимая предательства,

За что их сломали-сгубили? Нечаянно?

Предательство – самое подлое из грехов,

Непрощаемое по прошествии сотни веков.

Удержись, не ступи в вечность

С неснимаемой цепью Иуды оков.

Вдруг не спасу

«Девушка милая, девушка стройная,

Оглянитесь, я ваш поклонник.

Я за вами хожу уже много месяцев,

Вы печальная, вам невесело.

Я готов вам составить компанию,

Вдруг мы встретились неслучайно?»

«Извините, я не готова к встречам

Случайным, разным. У меня душа покалечена,

Друга не стало совсем недавно,

Наша дружба была неравной,

Я была единственной, генералом,

И верность как должное принимала.

И сейчас я пока безутешна,

Не ходите за мной – безуспешно».

«Все же я продолжу ухаживания,

Я красивый, я сильный, отважный,

Я надеюсь, что стану вам другом,

Вы же – верной моей подругой».

«Не хотела. Теперь скажу.

Вы меня не узнали, гляжу,

Вы убили мою собаку,

Я жила с ней вон в том бараке».

«Она выла ночами, скучала,

Всей округе спать не давала».

«Это ложь.

Щенком сильно переболела,

Даже лаять она не умела,

Лишь хвостом предо мной крутила,

И тихонько-тихонько скулила.

Чем, скажите, вам помешала

Моя рыжая добрая Лара?»

«Я собак ненавижу с детства,

Меня напугала одна в малолетстве.

Я не думал, что эта ваша.

С ней гуляла ваша мамаша?

Всех извёл я в своём квартале,

Лишь её одной не хватало».

«С ней гуляла моя соседка,

К сожалению я – очень редко.

Мы не встретимся больше, надеюсь,

Не знаю, простить ли сумею,

Берегите себя, не болейте,

Не теряйтесь в лесу,

Я доктор на скорой —

Вдруг не спасу».

Лес умирал

Лес умирал. Большие ели порыжели,

Типограф-короед всё подчистую съел,

Вчера зелёным был, там птицы пели,

Вдруг вмиг оглох и потемнел.

Лес умирал… Печально, тихо,

Зимой прозрачный, невесомый стал,

Искали люди из беды той выход

И не нашли. Лес топора не избежал.

К весне весь сухостой спилили,