Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Всего-то прикоснуться. Обжечься о его кожу и грубый взгляд. Хотелось мучить себя этим, уверяя всех, что это всё метка. Это всё она и её тяга к нему. Господи, как хотелось.

— Не смотри на меня так… — его голос хриплый. Виноват ли в этом дым или она?

— Как? — вырвался шёпот. Предательский. Неуверенный и надломленный. Потому что невозможно больше терпеть. Тянет…

И ей не стоило даже отвечать, она чувствовала знакомое покалывание, чувствовала наглое вторжение в её голову. И выдохнула. Протяжно и долго, назло ему посылая все свои смелые видения, которые кружили сейчас в голове.

То, как он окутывал её тело дымом. Пачкал её своими ладонями, взглядами, словами…

Грязными.

Лучшими для них обоих. Просто, как он сказал, чтобы не очаровываться. Не переходить грань. Стоять на берегу, но…

Ей всего-то стоило оттолкнуться к нему навстречу. Услышать сдавленный выдох из его горла, увидеть, как кадык дёрнулся вверх, когда Малфой сглотнул в тот момент, когда Гермиона села на его бёдра сверху.

Сошла с ума.

— Грейнджер… — вдох.

— Малфой… — выдох.

Гермиона чувствовала, как он положил руку на её талию, Гермиона знала, что в ней сигарета. Словно она — как попытка, как шанс остановить всё это. Просто втянуть очередную порцию никотина, расчерчивая дымом границу между ними… но он этого не сделал. Драко только гортанно застонал, когда она двинулась ближе к паху, и, наконец, сдался.

Грейнджер тонула.

Медленно опускаясь на дно. В её легких-ветках — его море.

Его рычание — прямо в шею, когда он откинул сигарету, сжал талию и теперь тянул носом не дым, а её запах.

Боже…

— Чем ты пахнешь? — он совсем сломлен. Просто водил носом по её раскрытой шее, дыша и дыша ею.

— Это… — она задохнулась, чувствуя нарастающее возбуждение, — это детский шампунь…

Он хмыкнул куда-то в сгиб плеча, отодвигая свитер вниз, оголяя кожу, чуть касаясь губами.

И она умирала от его:

— Мне нравится…

Всего-то…

Его честность. Впервые услышанная — как непростительное. Как, чёрт возьми, шаг за ту самую границу мелом. Гермиона дрожала. Ей страшно. Ей до ужаса страшно останавливать всё это.

Она чувствовала, как быстро твердел его член, когда тёрлась об пах, вырывая из него горячие выдохи прямо к себе в плечо.

— Грейнджер… — голос ломаный. — У меня сейчас нет приступа… Мне не больно. Ты можешь этого не делать…

И прежде, чем схватить его обеими руками за лицо, отодвигая голову назад, вновь ныряя в его море, она ответила:

— Больно мне…

Первое, что произошло, когда она дала разрешение на всё это…

Треск.

Громкий треск разрывающихся белых колготок на ней. Грейнджер прикусила губу от того, как ткань обожгла кожу ног прежде, чем разъехалась от натяжения его пальцев, вцепившихся в них.

Он просто-напросто завёл обе руки ей под юбку, чтобы вцепиться в бёдра и дёрнуть на себя ткань, разрывая её. Ещё раз и ещё, превращая колготки в рваные дыры на ногах.

Она стонала. Стонала от этой сладкой пытки. От того, как его горячие руки вползали в созданные им отверстия, оглаживая её кожу. Она и раздета, и нет. Она закрыта, и в то же время — нет. Драко сжал задницу, пропуская пальцы через бельё, притягивая ближе к себе.

Господиблятьбоже.

В первый раз секс был необходимым спасением для него. Они просто неслись друг другу навстречу как два товарных поезда на огромной скорости. Никто не управлял тем, что происходило после удара: они столкнулись, и во все стороны полетели обломки.

Но сейчас. Сейчас необходимости спасения для Драко не было. Было лишь её горячее, тянущее желание. Желание целовать его, притягивая ближе, зарываясь пальцами ему в волосы. Чувствуя горький привкус его слюны. И убиваться этим. Пачкаться.

— Приподнимись, — прошептал он, не прерывая череду коротких злых поцелуев.

Она подчинилась, вновь углубляя язык в его рот. Чувствуя, как он расстёгивал пряжку, как стягивал вниз брюки, чтобы вновь усадить на себя. На горячий член. Его пальцы оттянули край белья и сразу же, без усилия, погрузились внутрь неё.

Грейнджер застонала, запрокинув голову назад. Заскулила виктимно и жалобно, сама насаживаясь на пальцы. Чувствуя хрип из его горла, пока он оставлял укусы на её шее.

Когда они встретились глазами, Гермиона уловила лихорадочное желание в его взгляде, оно граничило с осознанием ошибки, которую они сейчас совершали. Ей захотелось закрыть ладонью его глаза, чтобы просто не испытывать эти муки.

Вместо этого она назло ему потянулась рукой вниз, чтобы взять его член, провести большим пальцем по головке, размазывая смазку, наблюдая за тем, как раздувались его ноздри от невозможности сдерживаться. И она опустилась. Сама. Медленно. Невыносимо медленно для обоих.

Они тонули вместе, погружались на дно их общей жизни, сведённой обстоятельствами. Тонули в поцелуе. Она отвечала губами так, как умела, так, как её тянуло к нему — сквозь вишнёвый дым табака, сквозь грубые толчки, сквозь его море…

Драко обхватил её за плечи и толкнул на сиденье, придавливая весом. Собой. Всем своим огромным желанием взять всё в свои руки. Он мучил её, толкаясь то быстро, то медленно. И самая огромная пытка для неё — его взгляд. Прямой. Неотрывный.