Два лета

Съемка окончена, и Скай начинает флиртовать с красивым темноволосым мальчиком, я его узнаю, это Генджи Танака, он будет в выпускном классе на следующий год. Потеряв интерес, я отворачиваюсь от них, и мой взгляд падает на Элис. Она сосредоточена на оркестре, двигается в такт музыке и ест синий кекс. Благодаря природной мягкости Элис всегда в своей тарелке. Похоже, и сейчас она не испытывает неловкости. У меня все внутри сжимается. Элис это сделала, она пришла, а это значит, что и Руби тоже здесь. Так ведь?

Я начинаю рассматривать толпу, в горле ком. И наконец нахожу ее — полосатое платье на бретельках, золотая цепочка с R. Моя лучшая подруга в самом дальнем углу двора, возле стола с напитками. Высокий парень рядом с ней — уложенные гелем светлые волосы, голубая рубашка на пуговицах — наливает пунш в две чашки и протягивает одну Руби. Мальчик — наш одноклассник, Остин Уилер, звезда баскетбола, без проблеска интеллекта во взгляде. Я-то думала, что Остин встречается с одним из двойников Скай, но, оказывается, не знаю всех последних новостей из жизни представителей высших социальных эшелонов.

Руби смеется шутке Остина, ее глаза блестят. Остин тоже смеется. У меня тесно в груди. Руби давно считает Остина симпатичным, да все так считают, его привлекательность — объективный факт. Но нравится ли он ей? Руби наклоняется к нему, кладет руку ему на плечо. Она же мне говорила, что хочет этим летом влюбиться. Уже тогда имела в виду Остина? Почему мне не сообщила? Что еще она от меня скрывает?

Несмотря на вечернюю жару, меня вдруг пронизывает холод. Я привыкла, что Руби заигрывает с мальчиками, и привыкла завидовать этой ее способности. Не это меня сейчас смущает. А то, что Руби и Элис на этой модной вечеринке и среди этих модных людей чувствуют себя как дома. И что я, наверное, какая-то не такая, раз не хочу этого — ни популярности, ни привилегированности. И вдруг я понимаю, как тогда, в Сосновом парке: здесь мне тоже не место.

Чувствую, что вот-вот опять расплачусь. Я спешу назад, вцепившись в велосипедный руль, мои вьетнамки шуршат по гравию. Буквально сталкиваюсь с вновь прибывшими гостями — те же мальчики с нагеленными волосами и девочки в обтягивающих платьях, но без извинений сажусь на велик и как можно быстрее кручу педали.

Пара слезинок все же скатывается по щекам, и я, будто в тумане, сворачиваю на Колледж-авеню. Я сюда не собиралась, но это, по крайней мере, недалеко от дома. В голове каша, мысли перескакивают с Руби на Остина, с Соснового парка на Хью Тайсона, с отца — почему-то — на холодную девочку, которая ответила на звонок во Франции.

Слева от меня возвышаются серые каменные ворота Хадсонвиллского колледжа, я останавливаюсь посреди улицы. Я здесь совершенно одна: все остальные на барбекю, на террасе, на крыше — ждут фейерверка. Солнце еще не село, но небо постепенно темнеет. Сощурившись, смотрю сквозь ворота на пустой кампус. А вдруг то, что я случайно приехала именно сюда и именно сейчас, — это знак? Возможно, мне и вправду стоит попробовать заняться чем-то новым.

Я уже не плачу, когда доезжаю до Рип-ван-Винкль-роуд[37], моей улицы. Бросаю велик на крошечном газоне и, запыхавшись, вбегаю в дом. Мама и тетя Лидия сидят на террасе, пьют смузи из пластиковых чашек.

— Саммер? Почему ты не в парке? — восклицает мама.

Я только качаю головой — нет настроения объяснять — и опускаюсь на мягкую скамейку. Вот здесь мы и сидим вечерами, смотрим на звезды и разговариваем о безумных теориях, вроде той, что о параллельных мирах.

Тетя Лидия, по другую руку от мамы, наклоняется и протягивает мне свою чашку.

— Здесь видно лучше, чем в Сосновом парке, — иронизирует она, и я благодарно ей улыбаюсь.

Делаю большой глоток холодного, густого напитка и говорю:

— Тетя Лидия?

— Да, ребенок? — Ее лицо обращено вверх, хотя ничего пока не происходит.

Небо синеет спокойной темнотой. Забавно, что очень скоро оно озарится огнями, преобразится.

— Я бы хотела — если еще не поздно — пройти твой курс фотографии, — говорю я.

— Ты серьезно? — удивляется мама.

Я и сама немного удивлена.

— Конечно, пожалуйста, — говорит тетя Лидия. Она широко улыбается мне. — В понедельник, в девять утра. Уитман-холл. Не опаздывай.

Она опять переводит взгляд к небу, я тоже, а через секунду и мама. Втроем мы сидим молча и смотрим вверх, затаив дыхание. Ждем, когда небо взорвется множеством красок, ждем, когда все изменится.

Понедельник, 10 июля, 8:48 утра

ЕЩЕ СЛИШКОМ РАНО. Медленно вхожу в арку ворот Хадсонвиллского колледжа. Я думала, от дома до кампуса идти гораздо дольше, и не рассчитала. Теперь надо чем-то занять время до занятий. Я замедляю шаг и машу рукой Максу, приветливому охраннику в будке у ворот. Я знаю Макса Сигала с самого моего детства. Да его все знают. Он уже стал неотъемлемой частью кампуса. Синяя униформа, бумажный стаканчик кофе, бритая голова и аккуратная темная борода — все это не меняется уже многие годы.

— Доброе утро, Саммер! — кричит Макс, в карих глазах огонек. — На занятия по фотографии пришла, к тете?