Два лета

— Четырнадцатое июля — День независимости во Франции, — механически начинает Руби, она явно объясняла это сегодня многим покупателям, но вдруг замечает мое убитое выражение лица. — Господи, Саммер. — Она хлопает себя по лбу, плетеные браслеты скользят по руке. — Прости, пожалуйста. Тебе сейчас, наверное, ничего французского не хочется.

— А знаешь что? — Я пожимаю плечами. Во мне просыпается какое-то безрассудство. — Именно это и закажу. Звучит противно, но меня и так уже тошнит, почему бы не добавить?

— Э-э, ладно, — обеспокоенно говорит Руби и берет пластиковый стакан.

— Эй, Руби, — второй бариста окликает ее с другого конца прилавка. Это бородатый парень, тот, что в понедельник подслушивал наш разговор. — Давай я сделаю, а ты иди, расслабься с подружкой. Серьезно. У меня в Candy Crush все жизни кончились, надо хоть чем-нибудь заняться. — Грустно взмахнув мобильником, он подходит и берет у Руби стакан.

— Правда? Спасибо тебе, Брайан! — горячо благодарит она, темно-карие глаза победно блестят. Руби, конечно, не влюблена в Брайана, но ничего не может с собой поделать: флирт с парнями для нее неотъемлемая часть жизни.

Брайан любезно берется за приготовление напитка, а Руби, поднырнув под прилавок, усаживается вместе со мной за столик в нише.

— Ну, рассказывай, — приказывает Руби. Протянув руку ко мне, она сжимает мою кисть.

Мы так давно не разговаривали наедине (ну, если не считать бариста Брайана), подруга такая родная, и рядом с ней так комфортно, что у меня на глаза сразу наворачиваются слезы. Стараясь не разрыдаться, я рассказываю ей о маме с Максом.

— Только у меня одной нет летнего романа, — заключаю я и вытираю нос рукавом кардигана. Очень привлекательно.

Брайан приносит и ставит передо мной напиток, предложенный в честь Дня взятия Бастилии. Выглядит он чудовищно: колышущееся сооружение из взбитых сливок и сиропа. Бариста, заметив мое шмыганье носом, поспешно удаляется обратно за прилавок.

— Надо же, — бормочет Руби. — Твоя мама ходит на свидания? — Подняв со стола запечатанную соломинку, которую Брайан положил рядом с моим напитком, она начинает крутить ее в руках. А потом добавляет: — Молодец!

Я в шоке и не знаю, что ответить. «У-у, бедняжка!» — надеялась услышать я. Или: «Как ужасно, безумие какое-то!» Или: «Давай проведем выходные у меня, чтобы тебе двое суток не встречаться с мамой». А тут — «Молодец!»

— Что-что? — наконец вырывается у меня.

— Я говорю, она молодец, — повторяет Руби, вздернув подбородок. — Вот бы и моя мама с кем-нибудь встречалась. А она постоянно работает и переживает за нас с Раджем. А папа, между прочим, уже целый год женат!

— Да-а, но только… — Я протягиваю через стол руку, чтобы вырвать соломинку у лучшей подруги. Разорвав бумагу, опускаю соломинку в стакан. — Это твоя семья. У меня по-другому. Наши семьи, Руби, разбиты по-разному.

— Ладно, — говорит Руби и поднимает руки так, будто я на нее нападаю. — Слушай, я знаю, что вы с мамой близки. Ну прямо как «Девочки Гилмор»…

— Я бы так не сказала, — протестую я, хотя мне и приятно.

— Ой, да ладно, — продолжает Руби, проведя рукой по черным блестящим волосам. — Эти ваши посиделки под звездами, вечерние перекусы, увлекательные разговоры об открытом космосе и тому подобное? — Руби замолкает и глядит на меня в упор. Я впервые понимаю, что она, возможно, завидует нам с мамой. — Но надо иногда давать людям немного свободы.

Мое лицо горит. Руби имеет в виду не только маму, так ведь? Избегая ее взгляда, я перевожу глаза на стакан с напитком. Интересный был бы кадр, пара к фотографии мокко со льдом. Я вдруг осознаю, как много Руби обо мне не знает! Не знает, что сегодня я была на фотовыставке в Нью-Йорке вместе с Хью и Рен. В понедельник здесь же, в «Лучше латте», я пыталась защитить Рен от нападок Скай. А ведь это было до того, как я узнала Рен.

Я пальцем рисую круг на деревянном столе. Вдруг появляется противное желание сказать колкость или даже как-то обидеть Руби.

— Наверное, надо было довериться кому-нибудь другому, — говорю я тихо. — Может, Рен Д'Амико. Та бы поняла меня лучше.

А ведь это, пожалуй, правда, думаю я. Руби хмурится:

— А при чем здесь Рен Д'Амико?

— Ну… — во мне снова шевелится безрассудство, — твой кумир, Скай, конечно, против, но Рен классная, понятно? — Я уже почти кричу, и бариста Брайан, наверное, слышит, но мне все равно. Теперь я выложу все до конца, все то, что накопилось между мной и Руби за последние десять дней. — Сомневаюсь, что Рен бросила бы лучшую подругу, — продолжаю я, закипая. — Она не оставляла бы без ответа ее сообщения, не отказывалась бы проводить с ней время, чтобы вместо этого подлизаться к популярным…

— Так вот что ты обо мне думаешь, — перебивает Руби. Лицо ее потемнело, став почти таким же фиолетовым, как ее милый сарафан под фартуком. — Я тебя не бросаю! — продолжает она срывающимся голосом. — Да, я много времени провожу с Остином…

— Хватит притворяться, — с усилием говорю я. — Дело не только в этом.