Два лета

Откуда взялась смелость? Может, потому что Хью и Рен не встречаются, и я знаю это наверняка. Или потому что Рен приняла меня за девушку, у которой может быть парень-европеец. Что бы там ни было, это значительный шаг вперед. Ведь нам с Хью предстоит в эти выходные вместе работать над заданием. Раньше я от одной мысли об этом приходила в ужас, а теперь мне кажется, что все не так плохо. Поднимаю голову. Хью тоже удивлен. Серо-зеленые глаза за стеклами очков округлились, рот немного приоткрыт.

— Он нормально, — отвечает Хью секунду спустя. Я думаю о том, что только Хью Тайсон сказал бы «нормально» вместо «хорошо». Из-за этого желание обнять его усиливается. — У него был день рождения, — продолжает Хью, поправляя лямку камеры на плече. — Поэтому я и приехал вчера. Мы ходили на бейсбол.

— А у меня день рождения во вторник, — выпаливаю я.

А-а-а! Что? Зачем это говорить? В ответ можно было сказать миллион разных вещей. Например: «Кто играл?» Или проверенное: «Ну класс!» Но не-е-ет. Мне просто необходимо было поделиться бесполезной информацией про день своего рождения. Я ходячая катастрофа!

К счастью, тетя Лидия выбирает именно этот момент, чтобы объявить всем, что можно идти на выставку. Я облегченно вздыхаю и иду вперед, подальше от Хью и Рен, чтобы избежать продолжения унижений. Мне остается только надеяться, что в течение дня Рен не разболтает Хью ничего из того, что я сказала в поезде.

— Держитесь вместе, — говорит тетя Лидия, перед тем как выйти с нашей группой из четырнадцати человек из вестибюля. Мы поднимаемся по лестнице в выставочный зал, обходя других посетителей, те топчутся на месте со своими картами и каталогом выставки. — Представьте, что вы в начальной школе.

Кто-то из студентов смеется. Последний раз я была в этом музее как раз в начальной школе, с родителями. До их развода. Мы тогда знакомились с постоянной экспозицией — с потрясающими картинами Шагала и Матисса, Пикассо и Ван Гога. Мне кажется удивительным, что теперь здесь фотовыставка: я почему-то всегда отделяла фотографии от картин, от «настоящего искусства».

Но выставка — она называется «Манхэттен в фотографиях» — тоже потрясающая, не хуже любого собрания картин. Представлено бесчисленное множество фотографий, черно-белых и цветных, старых и современных. На всех них детали Нью-Йорка: небоскребы, толпы людей, метро, такси. Я вспоминаю свои сегодняшние снимки. Надо будет над ними поработать.

— Посмотрите внимательно, — говорит тетя Лидия, указывая на фотографии в рамах на стене. — Обратите внимание на то, как фотографы работали с углами и линиями, с тенью и светом. С примечательными, незаурядными людьми. Это работы Роберта Франка и Ричарда Аведона, Альфреда Эйзенштадта и Синди Шерман. Запомните этих мастеров. Учитесь у них. У них зоркий взгляд. Вы тоже можете натренировать свой.

Я слушаю тетю и внимательно все рассматриваю. Делаю заметки в телефоне. Если бы я только была хотя бы наполовину такой же усердной в обычной школе! Наверное, и оценки были бы как у Хью Тайсона. В какой-то момент я оказываюсь рядом с тетей Лидией. Мы рассматриваем старую фотографию, на которой высоко над городом обедают строители.

— Знаешь, — признаюсь я ей, меня переполняет чувство благодарности, — экскурсия просто замечательная. — Я говорю совершенно искренне. И вдруг понимаю, что соскучилась по общению с тетей. А после разговора с Рен в поезде я больше не испытываю этого желания так тщательно скрывать наше родство.

— Рада это слышать, ребенок, — отвечает тетя Лидия.

Мы встречаемся взглядами, и да, Рен права насчет сходства в выражении лица. Одно мгновение мне кажется, что тетя собирается сказать что-то еще. Но она отворачивается и идет в другой конец зала, к фото с изображением Бруклинского моста. Я смотрю ей вслед и ощущаю внутри странную пустоту. Может, это мое больное воображение, только мне кажется, будто тетя избегает меня. Но почему?

* * *

На обратном пути в Хадсонвилл, чтобы испытать свою теорию, я в поезде сажусь рядом с тетей. Боюсь, я права: она тут же заявляет, что ей нужно поработать, и всю дорогу, воткнув наушники, зависает в своем планшете. Рен и ее старшая партнерша по учебе, Мод, сидят за нами. Слышно, как они обсуждают достоинства одного винтажного магазина возле торгового центра, где Рен покупает, а Мод продает одежду. Я завидую: им есть о чем поболтать.

Хью еще на одну ночь остался у брата. Прощаясь с нами на Гранд-Сентрал-Терминал, он взглянул на меня и быстро проговорил: «Я в воскресенье тебе напишу». Похоже, эта перспектива его не сильно радует. Во время обеда тетя Лидия раздала нам списки с телефонными номерами нашей группы, чтобы мы на выходных могли связаться с партнерами по заданию. Так что теперь телефон Хью прожигает дыру в кармане моего рюкзака.

Когда мы подъезжаем к хадсонвиллскому вокзалу, солнце похоже на низко висящий в небе красный шар. Стало прохладнее. Выйдя из вагона, я лезу в сумку за кардиганом, теперь я благодарна маме за то, что она предложила его захватить.